Поиск батарейки к неисправному фонарику.
Я спросил прохожего:
- Почему вы ищите здесь, когда потеряли там?
Он не задумываясь, ответил:
- Здесь светит фонарь, а там темно.
Глава первая.
Жизнь моя протекала бездумно и счастливо: я имел семью – жена и сын с дочкой; я ходил на не хлопотную работу – но за нее много платили; с друзьями играл в карты – преферанс, покер и бридж; словом, я получал удовольствие от каждого прожитого дня.
И тут злой рок закинул меня в такой водоворот событий, что все пошло прахом, и жизнь моя сейчас висит на тонком волоске – за нее я бы не дал и ломаного гроша.
А началось все с пустяка, когда мне позвонил друг детства Андрюша…
Щелкая тупо пультом плазмы, я пытался найти среди вороха каналов хотя бы один достойный для просмотра после окончания трудовой недели. Невозможное дело. Даже на канале Культура крутили скучнейшую мелодраму. Жена Клава заорала с кухни:
- Семен! Возьми свою трубку. Она валяется на столике в прихожей. Кто-то настойчиво тебе пытается дозвониться.
Я поднял с трудом свои девяноста пять кг из желтого кожаного кресла и прошел в прихожую, попутно вырубив ТВ и наводя критику на благоверную:
- Мамулек! Могла бы бросить ты свое мытье посуды и кинуть сотовый в мои объятья.
В зеркале трюмо мимоходом оглядел себя – справный мужчина с небольшим животиком стоял в синей футболке и красных трусах. На симпатичном усатом лице красовались очки в золотой оправе.
- Обойдешься! Тебе полезно жирок растрясти – саркастично огрызнулась жена.
Рингтон Нокии перешел на Шуберта – люблю прибамбасы устанавливать в трубе - когда схватил ее и нажал кнопку приема:
- Алло? Кто это?
- Семен! Привет! Ты мне срочно нужен. Вопрос жизни и смерти.
Это был Андрюша, друг детства. Давненько мы с ним не встречались – он в «ящике» своем двигает секретную науку. Да, давно не виделись, недели три уже прошло. А раньше по субботам мы в Сандуны регулярно выбирались.
- Что случилось? Спустились зеленые человечки, или открыли переход в другое измерение?
Мы с Андреем закончили Физтех – токмо я факир, а он фопфист. Но я ушел в бизнес, а дружище остался в науке. Причем не свалил при этом на Запад.
- Можешь взять руки в ноги и прискакать ко мне через часок, не позже?
Я взвесил шансы – время десять вечера, от Чертаново до Крылатского пробок быть не должно, а кобыла у меня резвая – «Бэха-750»:
- Да, успею. Если с ночевкой к тебе, могу и в «Азбуку вкуса» заскочить. Затарюсь по полной программе.
- Нет. Спасибо. Не получится. У меня в два часа ночи рейс в Челябинск. Очень жаль. Но надо.
- Лады, тогда хоть чайник разогрей.
- ОК. Жду.
- До встречи – я отключил трубу. Жена уж рядышком стояла:
- Так. Дочка уехала к бабушке в Тулу, а муженек тоже меня бросает?
- А Емеля?! – напомнил я про сына, что торчал за компом в своей детской комнате.
Я обнял красавицу свою – вылитая Хелли Бери, токмо на русский лад, а значит лучше!
Поцеловав ее и в щечки и алы губки, прошептал:
- Я часика на два, или три, если Андрей попросит в Домодедово подбросить. Если есть настрой, то спать не ложись – приеду, утешу.
Ловко отстранившись, Клава воркующее защебетала:
- Посмотрим на бойца на огневой позиции. Собирайся рохля.
Влез в джинсы, сунул ноги в осенние ботинки, прямо на футболку накинул куртку и, взяв кожаную коричневую кепи, я побежал на выход.
- Семен Семенович! – мне крикнула жена – Ты забыл ключи от машины и документы!
- Эх, елы-палы – я шутя ударил себя левой ладонью по лбу. Это моя беда – когда спешу, то либо забуду что-то важное, либо таких дел наворочу, что выноси всех святых сразу.
Взяв ключи и документы, еще раз расцеловал свою ласточку:
- Спасибо, радость моя.
- Пока, аккуратнее, не гони, а то знаю тебя.
Это женушка верно заметила – люблю я скорость. Это пошло с юности, когда я в байкеры внаглую затесался. Упросил отца купить черную Ямаху. С той поры люблю я резкий старт, крутые повороты, проходимые на скорости сто сорок, а по прямой зашкал за двести. Й-ех, красота неописуемая – андреналин бьет в голову гранатой.
Прошел в подземный гараж – вот кстати, олухи царя небесного работают в мэрии: могли бы при строительстве каждого нового дома, сразу закладывать подземный паркинг, как это сделано у нас в Чертаново. Понятно, что дорого, но мы не настолько богатый народ, чтобы делать дешевые вещи. Я сам, кстати, работаю главбухом в ремонтно-строительной компанией: кровля, герметизация, фасады, etc. Свою фирму умудрился я просрать в лихой 98 год. На постройку домов нашу компанию не пускают на пушечный выстрел. Низзя.
Сел, завел, поехал, повизгивая шинами на поворотах.
Андрей сейчас живет один в двухкомнатной квартире – развелся с Людкой на почве ее загулов: любила она рожки мужу наставлять. Моя Клава не такая, любовь моя до гроба.
Добрался без особых приключений – обычно, я с гаишниками надолго зависаю за свое лихачество. Подъезд, домофон, лифт, седьмой этаж и я в квартире друга.
Андрей встретил меня, провел на кухню сразу. Сам одет в серый добротный костюм – обычно, в доме он любит щеголять в синем расписном халате. Ах, да, ему же скоро ехать в аэропорт.
- Здоров, бродяга. Что случилось? – спросил я Андрюху, пока он наливал мне крепкого чаю в большую красную кружку – бросил туда три куска рафинада: мой вкус он знает на зубок. Себе он поставил джезву – любит настоящий бразильский кофе. На его мудром челе отражалась внутренняя борьба – словно, он не решался высказаться. Не спеша дождался кипения, налил себе вкусного напитка, бросил пару кусков сахара и сел наискосок. Отхлебнув из чашки горячий кофе, внимательно посмотрел на меня:
- Вот что, Семен. Дело очень серьезное и мне не хочется впутывать тебя. Но больше нет у меня настоящих друзей, которым бы я полностью доверился. Понимаешь?
Я легкомысленно кивнул головой – подумаешь, какие тайны мадридского двора.
Андрей грустно улыбнулся – в его карих умных глазах сквозила тревога:
- Ни черта ты не понимаешь, олух царя небесного. Как был разгильдяй, таким и остался. Исправит тебя горбатого токмо …
- Но-но – я остановил поток дружеского сарказма – полегче на поворотах. Не забывай, что ты великий теоретик, а я мудрый практик.
Андрей стал прихлебывать кофе и пока не закончил чашку, молчал как рыба.
Я за это время успел допить первую кружку и сделать себе вторую – люблю чаек.
Наконец Андрей решился:
- У меня нет выбора, дружище. Вернее, один есть, но больно он тупой. Короче, слушай.
У нас на «Атлоне» я веду пятый год один сверхсекретный проект. И за это время подвижек особых не было – уж больно сложная тема. Но три месяца назад мне в голову пришла одна сумасшедшая идея, которая может оказаться ярким лучиком в той темноте задницы, где мы находимся сейчас. Для твоей же безопасности не буду посвящать во все детали, иначе за тобой устроят нешуточную охоту. Кстати, вчера умер Лешка – якобы от сердечного приступа.
Я поперхнулся чаем – с Алексеем мы учились в одной группе:
- Что? Лешка умер?! Да быть этого не может. Он мастер спорта по альпинизму. Какой на хрен инфаркт миокарда?
- Вот, вот, я тоже усомнился. Он вел у нас в «Атлоне» группу, которая успешно завершила часть своей работы. Усекаешь, в чем тут дело?
- Хватит водить меня за нос. Или говори все как на духу, или я поехал домой – заявил я решительным голосом, хотя у самого поджилки уже начинали трястись. У меня интуиция хорошо развита и капли холодного пота, струящиеся по моим заплывшим от жира позвонкам, намекали, что дело здесь пахнет керосином.
Андрей, покрасневший от злобы, зашипел аки ядовитая гадюка:
- Балда ты стоеросовая. Угомонись и не дрейфь – смотреть противно. Основную суть ты понял. Кто-то начал зачищать всех ведущих сотрудников «Атлона» по моему проекту. Твоя задача – спасти ребят от напрасной погибели. Вот тебе листок с подробной картой-схемой, где обозначено место для передачи определенных материалов, без которых работу выполнить невозможно. В понедельник вечером - точное время двадцать три тридцать – ты должен стоять с сумкой в точке Z. Я переброшу тебе запечатанный объемный пакет – ни при каких обстоятельствах не вздумай вскрывать его! Это смертельно опасно не только для тебя, но для многих и многих людей. Понятно?! – он строго посмотрел на меня. Я, как завороженный, сидел и слушал, думая лишь об одном:
- Елы-палы! Как же я влип, как кур в общип! – а сам послушно кивнул головой. Не могу я друга бросить в беде, не так воспитан.
Андрей продолжил, после тягостной паузы:
- Спрячешь пакет в надежном месте – на даче у тебя двенадцать соток и семь построек, начиная от трехэтажных хором кончая баней. После этого мы встретимся и ты устно – нигде не записывай и никому не рассказывай, особенно Клаве! – подчеркиваю, устно, расскажешь мне о месте схрона. Ты будешь наш ангел-хранитель – он улыбнулся, если можно назвать улыбкой его горькую мудрую усмешку.
Тут в животе у меня заурчало и я сорвался в туалет – в тяжелые минуты опасности у меня просыпается медвежья болезнь. Усевшись на толчок, я покрылся новой волной холодного пота – меня знобило:
- Добром такое дело не кончится. Военные секреты, тайные разработки неведомого чего. Спецслужбы, менты, бандиты, сатанисты – накручивал я себя, пытаясь найти зацепку для спрыгиванья с опасного мероприятия. Но вспомнив о смерти Лешки, я понуро опустил плечи – на кону стояли жизни гениального Андрея и других талантливых ребятах.
В дверцу постучал Андрей:
- Выходи подлый трус – подкинешь меня в Домодедово. Времени не густо, но ты у нас Шумахер – он тихо засмеялся.
Через пять минут мы летели по ночной Москве. Минут через десять выбрались на МКАД и я вжал акселератор газа до упора – стрелка на спидометре колыхалась на отметке двести двадцать. Токмо при проезде стационарных ДПС приходилось сбрасывать до сто тридцати. Вдруг я спросил:
- А какого черта лысого ты на выходные фигаришь в эту Челябу?
- Завтра на полигоне испытания сверхмощной лазерной пушки. Не забывай, что я ведущий теоретик и курирую почти все новейшие разработки «Атлона».
Я, секунду поколебавшись, хриплым голоском задал неприятный вопрос:
- У тебя есть предположение, кто стоит за смертью Лешки? И когда похороны?
Андрей насупился:
- Меньше знаешь – крепче спишь. А похороны в воскресенье на Митинском кладбище. Кремация в 12-15. Я прилечу завтра, в смысле в воскресенье, в девять сорок – встретишь меня и сразу поедем прощаться с Алексеем. Лады?
Да, формально, была уже суббота – на щитке приборов часы показывали 00-37.
- ОК. Но только обо мне ни гу-гу ни кому. У меня любимая жена и дети – жалобно проблеял я.
Андрюша ласково потрепал мое правое плечо:
- Не боись, Пончик.
Пончиком друзья меня стали называть после 98 года, когда я, потеряв практически все деньги, неожиданно на нервной почве набрал серьезный вес. Обычный вес при росте метр 77 см у меня 75, а сейчас лишние двадцать кг превратили меня в пухлого дядечку под сто кг.
Высадив друга и пожелав удачного полета – Андрей при этом сплюнул через левое плечо - я рванул домой, благо до Чертаново от Домодедово минут тридцать езды не более – я доехал за 23 минуты.
И, упав в горячие объятия супруги, забылся в сладострастном сексе.
Глава вторая.
В кабинете оперативного управления ФСБ полковник Храмов слушал доклад наружной службы наблюдения:
- Докладывает капитан Синицын. В 10-27 в квартиру академика Климова А.Б. прибыл неизвестный на машине БМВ-750 за номером Х137-ЕР. С помощью лазерного сканера весь разговор записан. Пробив по базе данных машину, выяснили, что хозяин ее Семен Семеныч Ползунков, 1967 года рожденья, прописан в раойнеЧертаново, блок 4 , квартира 707. В 00-14 оба объекта сели в машины и направились в аэропорт Домодедово. Визуальное наблюдение прекратили, ибо не смогли угнаться за скоростным БМВ.
Данные разговоры пересланы в центральный компьютер.
Полковник одобрительно выслушал доклад, прослушал запись разговора и стал размышлять:
- Непростую игру затеял академик Климов. Надо уточнить на каком этапе сейчас находится создание изделия МХ-573-АГ. А в понедельник возьмем гражданина Ползункова с поличным – опасно выпускать джина из бутылки.
И вызвав майора Охапкова, поручил ему разработку всех деталей операции на понедельник вечером в подмосковном Королеве, где располагался «Атлон».
Глава третья.
Утром мы нежились с Клавой в постели, когда влетел к нам в спальню, не постучавшись, наш сорванец Емеля и заорал обиженным голоском:
- Папа! Мы собирались ехать в гости к дяде Мише. Давай быстрее вставай – я приготовил твой любимый завтрак.
Мишка – это мой школьный товарищ. Живет он в своем доме в поселке «Крутой бугор» на Истре. Основной интерес сына – это дочка Мишки Ирка одиннадцати лет, сорвиголова и жутко симпатичная при этом рыжеволосая курносая девчонка. Влюблен в нее он не на шутку. Жена отвернулась на бочок, а я вскочил и полетел в туалет и ванну.
По пути сына спросил:
- Емельян, что слышно от сестренки Гали?
- Вчера прислала смс-ку, что доехала нормально. Вечером планировала в клубешник затуситься. С тех пор тишина – прокричал сынишка мне в ответ.
На кухне ждал меня роскошный завтрак – три яйца всмятку и два бутерброда с сырокопченой колбасой. Запив все пиршество горячим чаем и наспех поцеловав Клаву, я оделся и вместе с сыном побежал к машине.
От Чертаново до Истры мы долетели за сорок семь минут, ловко ускользая от радаров ГИБДД с помощью фирменного антирадара Whistler PRO 58 – та еще штучка, полезная до ужаса в нашей суровой российской действительности.
По дороге сын меня терзал вопросами про Холдена Колифилда – на днях он осилил «Над пропастью во ржи» Сэлинджера и многое ему там непонятно – особенно про проститутку.
Как мог, я разъяснил, что такое девочка по вызову, хотя саму повесть, признаться, я уже подзабыл. Надо бы перечитать на досуге, только где его взять, этот досуг? А скоро и вообще забуду про покой, когда Андрей всучит мне секретные материалы. Что там внутри пакета будет? Жуть, как интересно. Может я стану обладателем сверхоружия? Всегда мечтал о власти – с детства снились сны о том, как я правлю царством, сидючи на троне. А что, начитаешься сказок на ночь, и вот – готово. Кстати, как там у Пушкина, ну-ка, ну-ка:
Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно…
Ловко поэт схватил внутреннюю суть мерзопакостного человеческого пигмейства.
Вот и знакомый забор зеленый и серые ворота, за которыми спрятался домино моего друга Миши. Он парень крутой, владелец холдинга «Dark Moon» - торгует компами и разными аксессуарами к ним. Месячный оборот более сто миллионов евро. Не шутка. Но я у него никогда ничего не прошу и на работу к нему не стремлюсь – у меня принцип такой, что не верю, не прошу, не плачу.
Би-би-би – подал я гудок и ворота разверзлись: мы чинно въехали в самый настоящий заповедник. У Мишки дом и участок супротив моих, как Эмпайр Стейт Билдинг против пятиэтажной хрущевки. А вот и сам хозяин спускается с километровой лестницы, а впереди вприпрыжку несется Ирка: лишь рыжие космы дыбом встают.
А у машины уже радостно прыгают два ротвейлера Грин и Прошка – надеются на вкусные подачки. Я с укором посмотрел на сына – тот забыл про своих любимцев. Весь в меня – при спешке все забудет, иль напортачит.
- Иди сынок, поиграй с девчонкой, а мы с дядей Мишей пойдем попьем чайку – предложил я Емеле, на что он с радостью великой согласился.
Выпростав свое могучее тело из машины, я направил стопы к другу:
- Привет олигарху. Как дышишь?
Мишка сам по себе небольшого росточка, но широк в плечах и крепко сбит – он капитан хоккейной команды московских банкиров и прочей шелупени. У него по жизни три страсти – машины, собаки и хоккей. А работа для него есть самое настоящее творчество – он из гавна сделает конфетку и впарит ее по максимальной цене. Талант торговать у него от Бога – фамилия у него Кокура, он молдаванин, а где он прошел, там хохлу с евреем делать нечего.
- Здоров Пончик. Когда коньки купишь?
Мишка все время заманивает меня в свою хоккейную команду. Но, во-первых, куда я со своим свиным рылом в калашный ряд олигархов сунусь, а во-вторых, на коньках я ездил последний раз лет тридцать назад или поболе.
- Пошли, присядем на скамейку – предложил я. Когда уселись, огорошил Мишку:
- Лешка умер позавчера. Или убили, хрен там разберешь. Сам черт ногу сломит.
- Да ты что? Кремень был парень – друг был озадачен. С Алексеем он познакомился в студенческие годы, когда мы собирались пульку расписать и погулять на славу.
- Завтра похороны в 12-15 на Митинском кладбище. Приедешь?
- Конечно, что за вопрос.
Мы долго молчали, отдавая дань памяти друга и товарища.
- Где жена? – спросил я.
- Наташка в Москве осталась – у нее сегодня куча дел: солярии, магазины, парикмахерские, спа-салоны и прочая хренотень. Пошли, вмажем по грамм тридцать коньячку хорошего за помин души.
- Не знаю, поминки завтра. Можно ли пить за помин, пока тело не предано земле? А его, суки эдакие, кремируют. Знаю я этот подляцкий Митинский крематорий – там деда Ивана моего сожгли.
- Ну, просто молча тяпнем. Пошли.
Хоромы у Мишки прям как целый дворец – три этажа наверх и два вниз. Мы прошли в столовую размером с аэродром. Мишка разлил Мартель по коньячным бокалам и мы не чокаясь, молча, грустно смаковали волшебный напиток. Тут в голову ко мне заскочила одна шальная мысль:
- Слушай, дружище. Вот если тебе неожиданным образом – совершенно случайно – попадет в руки сверхоружие. Помнишь у Алексея Толстого роман «Гиперболоид инженера Гарина»?
Мишка кивнул недоуменно головой, не понимая к чему я клоню.
- Так вот – продолжил я – только у тебя оружие компактное. Возьмем, к примеру ДНК-вирус. Он может людей превращать в зомби. Состоит из двух колб – в одной сиреневый порошок, в другой чистый спирт. Чтобы ты стал делать?
- И что, можно всех людей превратить в зомби? – протянул дружище, лихорадочно соображая.
- Всех. И есть антидот. Некоторых можешь миловать и превращать в людей. Какая власть! Какие возможности!
- Не знаю. Мне на хрен не нужен такой вирус. Я люблю видеть людей, которые служат мне из-за золотого тельца и здесь моя власть практически безгранична. Покупаются все, и здесь вопрос в цене вопроса – он плотоядно усмехнулся.
- Ладно, проехали и забыли. Давай десять партий в деберц с дави – ставка сто баксов.
- Поехали – с удовольствием согласился Мишка, и эта игра окунула нас в лихие студенческие годы.
Глава четвертая.
Пообедав у Мишки чем Бог послал, мы сказали с сыном спасибо и отчалили восвояси.
- Ну как поиграл с Иркой? – с подначкой я спросил у Емели. Он зарделся:
- Ты знаешь пап, а мы сегодня целовались. Правда, понарошку – токмо в щечки.
- Смотри сынок, как бы не пришлось жениться – пошутил я с отеческой улыбкой.
Емеля возмутился:
- Пап! Мы же еще маленькие и просто балуемся – и, насупившись, он гордо отвернулся.
Здесь я решил нагрянуть на свою дачу и подготовить место для схрона:
- Поехали на дачу съездим. Заодно к деду Степану зайдем, покалякаем.
Я знал, что Емеля любит общаться со своим дедом по линии жены - он круглый год жил в утепленном домике на нашей даче на берегу Оки. Он был нелюдим – прошел концлагерь немцев, застенки Лубянки, Магадан.
Но сын упорно смотрел в стекло пассажирской дверцы, лишь мимолетная улыбка скрасила его простодушное лицо. Вообще говоря, он копия мамульки. Волосы вороного цвета были зализаны, уголья глаз блестели антрацитом. Римский носик и тонкие губы. От меня ему достались большие оттопыренные уши.
Долетели от Истры до Оки мы за час сорок семь. Емеля успел всхрапнуть.
Мы сидели за деревянным дубовым столом с дедом на нашей даче в Сосновке.
Был теплый октябрьский вечер: ни ветерка, красно-розовые лучи солнца струились сквозь ветки яблоневого сада, создавая причудливые пятна на траве и черноземе. Нам было хорошо. Я люблю приезжать к деду – он у нас глыба. Мы чаевничали. Емеля быстро выдул чашку и полетел играть с овчаркой Боссом.
На следующий год деду будет девяноста лет, но он так крепок и бодр, что легко управляется на даче один: он здесь живет круглый год.
Домик хилый одноэтажный, но отапливаемый. Участок у нас большой в двенадцать соток, большую часть которого занимает яблоневый сад.
- Ну, что там Семен в миру? Какие новости? – отставив чашку в сторону, спросил меня дед – а сам хитро прищурил свои серо-стальные глаза.
Зная деда, как оплупленного, я не растекся мыслью по древу, а коротко произнес:
- Конкуренты давят, заразы эдакие с чертями лысыми в придачу.
Я налил себе еще чайку и вопросительно посмотрел на деда. Тот отрицательно кивнул седой головой, и, как бы набравшись решимости, выдохнул:
- Вот что, зятек – любил он в шутку так меня называть. Хочу показать тебе кое-что. Я, конечно, дуб пока крепкий, но и их валит время. Допивай кружку, бери лесенку и лезь на чердак. Там есть под мешками желтый кожаный чемодан. Спустишь его вниз. Посмотрим, что там внутри – он не тяжелый, килограмма три.
Быстро опрокинув в себя остывший чай, я встал и прошел к домику, захватив попутно раскладную лесенку, примостившуюся к больному яблоневому стволу. Ловко присобачив ее к стенке, быстро забрался на чердак, легко распахнув створки проемной дверцы.
На коленях прополз наискосок в угол, где валялась куча мешков под картошку. Там разгреб их, обнаружив старый, но крепкий чемодан. Потянув его, а присвистнул от удивления – было ощущение, что он весь набит каменьями весомыми донельзя. Волоком дотаранил его до проема и, высынув голову наружу, я крикнул деду:
- Дед! Ты нам золотишко здесь прикопил? Помогай спускать, один не справлюсь. Но здесь все тридцать килограмм и даже боле.
Но дед улыбнулся:
- Бросай его на травку, там нет стекла, и нет фарфора.
Выпростав чемодан стоймя наружу, я толкнул его с силой, глядя за его кувырканием вниз.
Он удачно упал плашмя. Я спрыгнул рядом, благо высота была под два с половиной метра всего лишь.
- Дед! Что-то, в прошлые года я не видел на чердаке никаких чемоданов? – крикнул я и, схватив его за ручку, переломившись пополам, засеменил к столу. Дед уже освободил его от посуды и протирал тряпкой сине-белую клеенку. С нарочито-тяжким вздохом я плюхнулся на скамейку, прислонив чемодан к правому своему бедру.
- А я его ловко прятал - поведал дедуля с усмешкой.
- Ну что там, не томи душу – шутучно-плаксиво заголосил я на всю ивановскую.
- Клади на стол, откроем. Хотя, давай помогу хилому зятьку – когда спортом займешься, тля офисная? – предложил в приказном порядке дедуля.
Подняв с двух концов, мы положили чемодан на стол и дед раскрыл пряжки. Затем он откинул крышку и моему изумленному взгляды предстали плотные папки и только папки. Обилье их меня так сразило, так что я присвистнул в удивленье своем.
На их титульных сторонах были надписи на немецком языке – кое-что из него я помнил из школьного курса. Правда, крайняя справа папка была подписана по-русски, а может и вся стопка папок там такая?
- Колись дед, труды Геббельса ты уволок из плена фашистского и прямо на Лубянку? Из плена в плен перелетая, ты даже крылья не обжег.
- Да нет, внучек, здесь дело посерьезнее чутка будет. Садись и слушай.
Глава пятая.
Приоткрыв потайные оконца, два молодых человека с лихорадочным любопытством наблюдали за странной картиной: посреди гимнастического зала стояли две группы людей, одетых в тюремные робы – одна половина была черной, другая серой. Раздался звонок, и люди быстро разбрелись по скамейкам, схватили карандаши и листочки бумаги. Быстро черкая, они непрерывно переговаривались внутри своих групп. Наконец, руководители групп, собрав народ в кружки, выявили по одному листку и положили их на специальный желоб, где пролегала транспортная резиновая дорожка.
Аккуратно закрыв окошечки, молодые люди прошли тихим неспешным шагом в пристройку в конце зала.
Там нажав кнопку, они привели в действие моторчик, крутивший ленту. Через минуту листочки приплыли и, будучи схвачены резко, подверглись тщательному анализу.
Парни были внешне весьма различны, но огонь, трепетавший в их глазах делал их похожими круче, чем однояйцевые братья-близнецы.
Один из них был рослый белокурый красавец, одетый в серый цивильный костюм, обутый в черные лодочки.
Классический римский нос, темно-зеленые глаза.
Другой был ниже на полголовы, стройный в своей худобе. Одет в зеленую рубашку, коричневые штаны, на ногах серые сандалии.
Он был курнос, подбородок с ямочкой и пронзительные синие глаза.
И красавец был шефом курносого.
- Иохан! А ты проиграл – улыбнулся курносый.
- Тебе просто поперло, Степан. Ты чертовски везучий парень – грустно поведал Иохан.
Стоял отличный денек и солнце било прямыми лучами. Но светлые пятна на траве зеленой получались похожими на странных зверьков, когда ладошки человека переплетаются и оттопыренные пальцы формируют на стене разнообразные формы. Получалась такая пестрая картинка оттого, что свету приходилось просачиваться сквозь огромную сеть, накинутую над многочисленными строениями в глуши лесов Померании. Но разглядеть сверху все это хозяйство было практически невозможно, настолько ловко и грамотно было все сделано с исключительной немецкой аккуратностью.
В одном домике, а все они были все разнообразны, нежился на диванчике молодой человек: русый, курносый, с подбородком, рассеченном яблочком.
Его зовут Степан, как мы помним.
Глухо задребезжал будильник, разбудив парня.
Сладко потянувшись, он не спеша встал, привет себя в порядок – умылся, оделся, обулся – и вышел вон.
Пройдя по извилистой тропинке метров двести и миновав несколько коттеджей, он приблизился к длинному бараку.
- Хай Гитлер, Ганс! – приветствовал он солдата в зеленой форме СД, стоявшего на дозоре у входной двери. Вся охрана лагеря была из дивизии СС «Мертвая Голова», но в целях безопасности даже высшие офицеры носили защитную форму.
Пройдя по коридору, молодой человек прошел свой кабинет – он взглянув на часы на левой руке, понял, что опаздывает – и, подошедши к черной кожаной двери, нажал звонок. Дверь немедля распахнулась.
- Товарищ Пугачев, когда вы бросите свои гражданские закидоны? У нас опыт начинается в 18-00 – резко пролаял в его адрес, резко вставший с кресла рослый белокурый красавец, одетый в серый цивильный костюм. Это Иохан.
- Да, но сейчас только 17-15, господин группеннфюрер – улыбнулся парень, без разрешенья плюхнувшийся на диванчик, стоявший вдоль стенки.
- Ах, бросьте ваши шуточки Степан. Вы пользуетесь своей незаменимостью как щитом, но это гибельный путь – ответно улыбнувшись, офицер уселся верхом на стул, развернувши его спинкой к парню, продолжая – не забывайте, что у нас целый час уходит на окончательное обсужденье и шлифовку деталей опыта. Кстати, вы помните замысел эксперимента?
Степан нахмурился и отвел взгляд в сторону. Тоскливо, в тысячный раз обозрел кабинет «Шефа», как он в шутку часто называл Иохана Штольца, групеннфюрера СС, подчиняшегося напрямую самому фюреру.
Кабинет был полное отражение хозяина – помпезный, изысканный, разумный во всех деталях. Ничего лишнего, только громадный дубовый стол с удобным креслом; напротив диванчика книжная стенка во всю стену, где нет ни одной пустой книги; несколько больших стульев; на полу огромный персидский ковер.
Иохан – барон в седьмом поколении и имеет собственное имение в Баварии. Ему двадцать девять и он дьявольски умен и даже талантлив на грани с гениальностью. Он возглавляет спецпроект «Арийцы, как высшая раса – доказать экспериментально», или, как Степан коротко называет его – «Апорт» от фразы арийский проект.
А вот как советский гениальный физик попал
в лапы СС, в этот лагерь «Апорт».
Странный юбилей я отмечаю в лагере Ризеншнауцер, спрятанный в глухих лесах Померании. Три года, ровно три года моего плена. Как я попал в него? Как и большинство моих соотечественников – через котел. Мой был под Могилевым. Не буду утруждать внимание читателя пересказом всех мытарств, связанных с первыми минутами, часами, днями и месяцами моих лишений – это Вы поймете через авторов, посвятивших свое творчество военной теме. Я по другому профилю.
И вот, когда я загибался в Освенциме, случилось чудо.
Благодаря провидению и лучику Господа нашего, осенившего мою голову талантом, я, Степан Пугачев, вот уже два с половиной года занимаюсь научной работой. Да-да, Вы не ослышались, дорогой читатель, в самом секретном фашистском лагере советский ученый на равных ведет разработки невиданной прежде человечеству технологии, или, лучше сказать, проверке человеческого материала на прочность.
Сегодня, в этот печальный мой праздник, мы с Иоханом Штольцем, группенфюрером СС будем проводить опыт «ЗИС -4137М».
Кстати говоря, этот Штольц является Гением в области изучения человеческой психики. И именно благодаря ему, мне «посчастливилось» стать полноправным коллегой и с научной точки зрения, и с чисто административной. Я, фактически, живу на положении любимой канарейки, за которой любимый хозяин ухаживает трепетно и гламурно, позволяя все шалости, разрешенные границами клетки.
Наш лагерь спрятан так надежно, а профиль деятельности его так засекречен, что ни одна разведка мира не проникла сюда и поэтому никто на всей Земле не представляет, какие опыты мы ставим с Иоханом.
Я живу на территории лагеря в своем коттедже – он двухэтажный с мезонином на чердаке, где мой любимый кабинет. Мне разрешено свободно перемещаться по всей территории лагеря. Одежда цивильная, еда великолепная – мне даже доставляют любимую черную икру и настоящую русскую водку «Смирнов 21».
Я весь снаружи в шоколаде, хотя, понятное дело, что на душе скребут кошки. Но по здравому размышлению, я давно решил для себя все моральные вопросы: победа будет за нами, а результаты опытов я сохраню для блага своей Родины. А там знанье это и пригодится.
Так, на часах 11-17, мне пора идти в испытательный барак. Господин Штольц приучил меня к пунктуальности. Наши опыты начинаются в 12-00, но мы встречаемся ровно за полчаса до них: обсуждаем и делаем свои ставки. Но об этом позже – пора идти.
Ловко втиснувшись в модный синий костюм , я вставил стопы в кожаные коричневые ботинки и вышел вон, схватив с крючка в прихожей серую шляпу.
Идти мне ровно пять минут по кривоватой тропинке, петляющей среди бараков и иных строений.
Так что я успеваю с запасом.
А славный денек стоит сегодня – ни облачка, глубокое синее небо в решетку из-за защитной накидки над всем лагерем. Я дышу в полную грудь, мечтая уже о вечере, где отмечу литром водки сегодняшний «праздник».
Едва заметно кивнув охране, я сразу прошел в кабинет Штольца – он был на месте, радостно потирающий руки. Его обычное состояние перед экзекуцией.
- Как всегда вовремя, товарищ Пугачев. Весьма рад. Ну что, приступим к нашему диалогу, а затем и спору – скороговоркой, но напористо пролаял мой шеф.
- Все материалы у вас в сейфе, давайте просмотрим их еще раз – мягко предложил я, усаживаясь без разрешенья на кожаное кресло у необъятного стола.
Иохан любит просторы – у него детство прошло в именье личном в сто гектаров.
Он открыл сейф, не особо маскируя шифр и последовательность действий ключом – впрочем, я выучил все секреты открывания сейфа еще полтора года назад. Группенфюрер достал две идентичные папки, уселся в свое кресло – оно было повыше моего на полметра: ну как же, субординация положена! – и протянул мне одну их них.
Освежив в памяти детали предстоящего эксперимента,
мы перешли к дискуссии горячечной донельзя.
Впрочем, давайте скажу пару слов об Иоханне.
Ему скоро исполнится тридцать лет – он с 1914 супротив моего 1919. Высок, строен, белокур, зеленоглаз и обладает сангвиническим характером. Любит юмор, великолепный знаток немецкой литературы и музыки.
Впрочем, он любопытен и не гнушается изучением даже русской культуры, не говоря уже об европейской, да и вообще мировой. И он, конечно, Гений в своем деле.
Он барон и имеет свое родовое поместье где-то в Баварии – скрывает от меня точное место, но это секрет Полишинеля: достаточно мне будет покинуть расположение лагеря для этого – и Сезам откроется.
Любопытна была наша первая встреча в Освенциме,
когда я угасал в прямом и переносном смыслах.
Тогда барон еще сам набирал себе подопытных кроликов, объезжая все лагеря.
В холодный зимний вечер, когда прошла поверка и все улеглись спать, я смотрел в чистое небо – накануне умер старшина Василий Окопов и освободилось место у окна, которое я не преминул занять, согласно наших договоренностей. Мой взгляд нащупал одинокую (для меня) звезду оранжевого цвета и я стал беседовать с ней,
делясь своей бедой:
- Скоро я уйду к тебе моя звезда. Ты помоги мне достойно с жизнью попрощаться и направь к себе, протянув лучик свой волшебный. Хоть молод я и мне лишь двадцать три года исполнилось сегодня (а было рождество седьмое января 1942 года), пожил немало, а повидал достаточно я горя, чтобы смиренно и с надеждой уйти от этого тягостного мирка, где правит хам, или идиот с рожденья.
Внезапно шум раздался и вот шаги – сдернут я с дощатой шконки и пинками погнан в темноту лагеря.
Но охранникам пришлось тащить меня последние сто метров, ибо я упал в сугроб прям с головой – все, кончились физические силы организма.
Но попав в тепло просторного кабинета, я ожил потихоньку, и моргая, стал озираться по сторонам, не понимая, где я и за что такая благость – тепло, тепло и оно меня взбодрило понемногу.
Я все лежал на коврике преддверном, но тут склонился чей-то профиль надо мной и заговорил по-русски:
Ну что, Степа Пугачев, ты оклемался? Хватит притворяться, давай вставай и проходи к столу.
От удивления у меня схватило спазмой горло, но кое-как пристав, я доковылял до стула. А на столе стояли явства, о которых даже не мечтают – икра красная и черная, масло и много-много хлеба. Стоял и самовар, что привело меня в смятенье и замешательство крутое.
Высокий чин в звание штандартенфюрера СС, не погнушавшись сделал мне пару будербродов и чай налил в круглую пиалу, разбавив молоком.
Минуты шли, текли неторопливо – я насыщался легкою едою: от тяжелой я мог завернуться от заворота кишок. Мне полегчало и я откинулся назад и стан свой выпрямил горделиво:
- За что такие царские почести солдату рядовому?
В ответ белокурая бестия раскрыла коричневую папку,
и поглядывая на меня зачитала:
- Пугачев, Степан Емельянович, 1919 года, седьмое января. Кстати, поздравляю, но мой подарок будет позже. Из купеческого роду. А из мещан такие же породы у вас в России (спасибо и на этом, что не сказал СССР!)?
- В анкете числюсь из мещан – я проговорил с ехидцей.
- Браво! Однако далее продолжим. Домашнее образование, в пятнадцать лет экстерном сдал на аттестат на все пятерки. Похвально, но не боле.
А вот попасть в ученики к Капице, а затем в семнадцать лет совершить открытие достойное Ньютона – как это правильно сказать, сверхпроводимость?
- А вы весьма осведомлены о состоянии современной физики шеф, можно так назову вас в шутку?
Он рассмеялся и жутко стал доволен. Вскочил со стула и, обогнувши стол справа, подошел ко мне вплотную. Глаза зеленые его смотрели дружелюбно и в них светился огонь искателя истины – уж я то это знаю: сам из таких. А он продолжил глушить меня анкетой:
- В тридцать седьмом семь месяцев сидели вы в Бутырке. И что вам шили, если не секрет?
Я глухо рассмеялся, раскашлявшись в конце:
- Один придурок написал заяву в бессильной злобе к моему таланту. Другой, что в органах сидел, пытался мне внушить, что я, будучи на воле, создать бы смог хитрое оружие на основе моих открытий и трудов, а с помощью него замочить и Сталина, и всю верхушку.
Восстановив тем самым царский режим, к которому я по мещанскому своему мировоззренью тяготею – товарищ следователь верил в сие безмерно.
Но заступился мой Учитель за меня, и вот отпущен был. Хорошо, что покалечить не сумели, иль не дано им было такое разрешенье – а сволочи отменные там служат, хотя, быть может, их рвенье из-за страха.
Штандартенфюрер вернулся на свое место, на стул присел. Минуту помолчал, отдавая дань моим лишеньям. Я был неприятно удивлен, что такой талант на службе у фашистов обретается. Неужели он разделяет их мировоззренье? Я бросился в омут откровенья:
- Что связывает вас, а вы ученый, истинный похоже, с мракобесием фашистского ученья? Только не говорите мне о праве высшей расы – я не поверю.
Вздохнув печально, мой будущий шеф произнес тираду:
- Давайте поговорим по душам и откровенно. Здесь нет лишних ушей да и записывающей аппаратуры тоже.
Мы говорим tet-a-tet, но соблюдаем принцип баш на баш. OK? – он щеголял словами и знаньем языков.
Дождавшись безмолвного кивка в знак одобренья, он собравшись с мыслями и духом, произнес неторопливо, смакуя фразы и слова, как жемчуг драгоценный красотка перебирает в томлении душевном, когда его получит в дар от любовника страсти ее:
- Мы, как ученые, должны быть выше всяких предрассудков, в том числе и политических систем, не так ли? Нет, нет, молчите, я продолжу монолог – меня пробило. Идея коммунизма более утопична идеи национал-социализма. Но обе они ложны, а как похожи наружным антуражем – одно государство на всей планете с одной иделогией, а что внутри, не так уж интересно: править будет быдляцкий пролетариат, или раса господ с рожденья. Детали эти мы обсудим в дальнейшем, если договоримся о контракте.
А он простой в своей прозрачности хрустальной, как речка горная, или линзы бинокля от Цейса.
Короче, мне разрешено с высоты от самого Риббентропа, в соответствии с арийской теории, изложенной в «Майн Кампф» - кстати, рекомендую прочитать внимательно сей труд фюрера нашего от Бога -, провести полные и исчерпывающие исследования с применением различного человеческого материала, доказывающие превосходство наше над всем оставшимся сбродом на Земле.
Итак, Степан, простите за фамильярность – меня зовут, кстати, Иохан – прошу вас дать согласие на совместную работу. Я вас беру, как физика гениального, который мне поможет дать моим психологическим опытам соответствующий аспект, выраженный формулами, графиками и материальным отношением к массиву человеческого материала.
У нас будет свой лагерь, вы будете моим заместителем и пользоваться полною свободой в размерах тех пространств, которые нам выделят под опыты над телами и душами людей.
Прошу подумать и дать ответ в течение семи минут, так как знаю, что нет любимее этого числа для вас на свете никакого другого. Да, кстати, это день вашего гениального рожденья и это мой подарок вам – спасу я для человечества ваш великий мозг. А там, глядишь, обогатите открытиями революционными нас всех.
Ну как, каков будет ответ мудреца и корифея современной мысли?
Призрак Кампанеллы витал в моем сознанье, хотя в конкретные труды его я не особо верил. Но сама постановка вопроса была интригующей донельзя - ведь эти опыты могли приблизить человечество к ответу, какой оно ищет со своего рожденья: самое оптимальное устройство государства, но здесь важны основные аксиомы, которые и определяют все строенье.
Если брать равенство, братство и свободу – получится одна конструкция; а если возьмем верховенство нации единой, то получим смесь гремучую капитало-феодально-рабовладельческую. Возможных вариантов миллионы: мне нравится одна утопическая конструкция такая – все люди вдруг живут отдельно в своих домах в лесах глубоких, друг друга любят, ищут в себе Бога и развивают свой талант до сверканья бриллианта размером с голубиное яйцо.
Я колебался лишь для вида, приняв решение сразу и бесповоротно. Наконец, я разомкнул спекшиеся уста (не забывайте, где я и сколько времени провел в животном положенье!):
- Я согласен. Но требую одно лишь непреложно – результаты опытов и их научное обобщенье – должны быть общими и в равных долях, вернее целым обладать будете вы и я. А иначе, отправляйте меня в замороженный барак умирать в печали светлой.
Иохан подпрыгнул со стула и сделав полукруг (теперь налево), ко мне он подбежал и руку взял, не погнушавшись ее заскорузлости грязной и убогой.
- Рад, очень рад вашему решенью. Один ум хорошо, а два гениальных лучше, не так ли?! – Иохан радостно вскричал, и глубоко вздохнув, продолжил трезво:
- Сейчас я положу вас спать – утро вечера мудренее.
А с утреца отправимся в поход, как наш Мальбрук когда-то собирался.
Глава шестая.
- Папа! – закричал, подбежавший Емеля – я замерз и голодный, как тысяча чертей!
Я обнял сына, извинительно посмотрел на деда Степана:
- Простите. Продолжим позже, а чемодан я спрячу в нашем доме.
Дед лишь одобрительно махнул рукой.
Через десять минут мы летели в Москву, Емеля дремал, а я замечтался…
Меня вышвырнуло из воспоминаний самым грубым, но действенным толчком:
осознанием поразительного и совершенно неожиданного факта – на нас летела фура.
Как она оказалась на нашей полосе, или я сам на встречку заехал? Разбираться некогда –спасла нас реакция бывалого байкера. Я насмерть перепуган, и довольно жиденько усрался и мигом на обочине припарковался. Прямо-таки, обезумел от страха. Сынок проснулся:
- Пап, а че мы встали? Гаишники тормознули?
- Спи, спи, я устал надо передохнуть, все нормально, спи сынок…
Мы замерли в тягучем сновиденьи.
Нечто новое упорно маячило как раз за порогом разума, сдерживаемое необычайно яркими воспоминаниями о последней встрече с Климовым Андреем, и теперь рванулось вперед с угрожающим воплем, собираясь занять свое законное место.
Здоровый зеленый крокодил, подумал он. Нечто вроде крокодила, вот что это такое. Не могу сказать, что именно, но чувствую, в жизни никогда так ясно не чувствовал. Во
всяком случае, во взрослой жизни. Нужно свернуть с этого пути, где таятся неизвестные опасности и соблазны одновременно. Я должен убраться
от него подальше. Убраться от попыток спасенья. Крокодил лишь клацал челюстями, где торчали огроменные зубища.
- Глупо, бояться глупо - пробормотал я, зная, что это не глупо. И услышал
приближающееся "Би-би-би" - и тут я проснулся.
Придя в себя,я медленно поехал по первой полосе. Мне вспомнилось, как отходил от армии я первые года – прям вечер сплошных улетов в прошлое, не иначе.
Отслужив срочную в загадочном и влажном Баку, я трясся в плацкартном вагончике в Москву.
Первые ощущения свободы проникали в сознание через возможность купить водки и выжрать ее со случайными попутчиками; через отсутствие запаха и духа казармы, команд отбой-подъем – словом, тело пропитывалось «гражданкой», этой неуловимой, но столь бесценной, субстанцией.
Я ехал восстанавливаться на ФИЗТЕХ на первый курс. Время было осеннее, точнее второе ноября 1983 года. Причем, примечательно было то, что оттрубил я ровно два года и два дня, так как призвали меня тридцатого октября 1981 года.
Как же я умудрился залететь в армию аж с первого семестра? Ох, длинная это история, но жутко любопытная. Но об этом чуточку позже.
Прибыл я Москву, Савела, МФТИ - восстановился!
Первый месяц я щеголял по институту в парадной форме милиционера, ибо служба моя заключалась в патрулировании кривых улочек Баку – СМЧМ расшифровывается, как специальные моторизованные части милиции. Нет, мы и отрабатывали приемы освобождения заложников из захваченных террористами самолетов.
А вторник у нас был день боевой – сначала марш-бросок на 25-30 км с полной выкладкой (не каждый раз, иногда на машинах доезжали до места). А на стрельбище бегали «слониками» в ОЗК, стреляли, рыли окопы в полный рост, обедали, кидали гранаты, в тире пуляли из ПМ…
Понедельник был паркохозяйственный день – самый клевый, потому что ходили в баню пешком за три километра.
В остальные дни с утра политико-боевые занятия, обед и выезд на несение патрульно-постовой службы до одиннадцати вечера. Сколько приятных мелочей случались за эти шесть–семь часов гуляния по маршруту (от которого отклонялись на раз!) – киношка, кафешки, поедание тортов: а для этого зарабатывание бабок на «ссыкунах», пьяницах, хулиганах…
А через примерно полгодика случился этот первый сон…
Приятный осенний солнечный денек, типичный для бабьего лета. Закончилась последняя пара – это были занятия по английскому. Мы дружной группой перебежали Первомайскую и вот она наша родная общага номер три, где учатся «факиры». По привычке заглядываю в ящичек для писем – перебирая толстую пачку конвертов, натыкаюсь на пожухлый листок бумаги – повестка в военкомат на мое имя. Я беру его и показываю Антону, старосте нашей 336 группы:
- Смотри, меня опять в армию призывают!
И мы заливисто хохочем, понимая, что такое невозможно физически – а мы в физике собаку съели - мы и есть самые настоящие физики.
В комнате эта новость горячо обсуждается с Вовой, Андреем и Надиром. Острожный Вова советует:
- Ты съезди на всякий случай. Мало ли что, может имущество в части пропало, или несчастный случай вскрылся. Тем более на Водники двадцать минут езды.
Сегодня среда, время два дня – успею!
И я лечу в военкомат.
По дороге прокручиваю все самострелы в части, самоволки, драки и прочие мелкие прелести службы.
Вспомнилось, как командир части полковник Мамедов влепил мне пять суток губы – а за что? Не помню…
Как я сладко провел целый месяц в больничке, пытаясь пробить операцию по вытаскиванию титановых шурупов и пластин с моего убитого правого колена.
Но вышло все по-другому и я попал вместо госпиталя в другое лечебное заведение…
Дежурный сразу проводит меня в кабинет военкома.
Грузный подполковник, строго глядя мне в глаза, сообщает приказ:
- Ползунков, Семен Семенович, вы призываетесь на срочную службу. Ваша отсрочка недействительна.
Я кричу благим матом:
- Что за хуйня?! Я уже отслужил! Вот мой военный билет. Возьмите и посмотрите отметки о прохождении службы.
Военком бережно берет военную книжечку, раскрывает ее и … разрывает пополам. Бросает половинки в мусорку и строго кричит на меня:
- Родина зовет тебя, солдат! Кругом, в машину бегом марш! – а серые его глаза такие добрые-добрые.
Как завороженный, я машинально выполняю команды.
Машина, Железнодорожный призывной пункт, майор, формирующий группу в Баку, поезд, поселок Баладжары и моя родная часть – батальон СМЧМ…
И медленно, как в замедленной съемке, открываются серые ворота с красными звездами на каждой створке.
А я думаю о том, что поможет ли мне полное знание о тяготах службы, в новом де жа вю…
Глава седьмая.
Понедельник – день тяжелый. Не успел я с подняться в свой кабинет, как был вызван к начальнику.
Я сидел и машинально рисовал чертиков в своем ежегоднике. Уж битый час шла летучка у начальника департамента поставок Семена Иосифича по прозвищу «Кащей» - он был длин и худ, и к тому же лыс. Собрал он народ на этот раз в переговорной – у себя в кабинете он в очередной раз делал хай-тековские преобразования. Наконец его писклявый голосок заверещал:
Ну, на сегодня, пожалуй, хорош. В выходные прошу не расслабляться шибко, а в понедельник жду всех как обычно в 10-30 у меня в кабинете. Все свободны, а вас Семен Семеныч и вас Василий Прохорович попрошу задержаться на минуточку.
Народ мгновенно вылетел, оставив нас на рандеву, обещавшие токмо одни неприятности – награждать этот хитрый лысый черт любил при больших скоплениях народа, показывая свою «щедрость». После такой липы, обычно хотелось бросить бабки в ненавистную харю начальничка.
- Ближе садитесь – пригласил «Кащей», намеренно закуривая. Знает ведь сука, что я не переношу табачный дым.
- А что вы мне расскажете о менеджере Подушкине, Гавриле Игоревиче? – далее спросил Василия, начальника бюро, противно-елейным голоском.
Он пересел, переместившись по своему правому краю к столу начальника по-возможности отстраняя свою носоглотку от густых струек никотинового дурмана.
Секунду подумав, дал краткую, но исчерпывающую характеристику своему работнику:
- Из семи менеджеров моего бюро Подушкин наиболее толков и расторопен. Обладает скрытным характером – себе на уме, знаете ли. Часто выезжает в командировки, но кпд поездок не высок.
- Вот- вот, невысок кпд у Гаврилы нашего – вмешался в его монолог Семен Иосифович, и продолжил – он уже семь раз выезжал на «Рыбинские моторы» - я навел подробные справки. А теперь почитайте справочку отдела безопасности. Да, сегодня Подушкина, конечно же, нет на рабочем месте? – закончил вопросом-утверждением наш хитрый лис.
- Да, он взял отгул на сегодня.
- Отгул в пятницу, а в понедельник ищи-свищи вашего прохиндея. Я пойду и отолью с вашего разрешения, а вы ознакомьтесь пока с документиком весьма любопытным.
И «Кащей» выскочил из переговорной, как будто его кипятком ошпарили.
Мы внимательно стали изучать бумажку СБ:
« 13.09.2007. Президенту Кокуре О.Б.
От Зам. Начальника СБ Иванова С.Р.
Докладная.
Наружная слежка и электронная выемка, а также другие оперативные мероприятия неумолимо показывают, что менеджер Подушкин Г.И., работающий непосредственно в бюро поставок (рук. Спасов В.П.), ведет двойную, или, даже, быть может тройную игру. Все самое выгодное сливается нашим прямым конкурентам.
Контракт на поставку трансформаторов и прочего энергетического оборудования, он успешно запродал нашим конкурентам фирме »ПРОМЦЕНТРАЛЬ». А речь идет не много, ни мало, как о 47 миллионах рублей.
В данный момент устанавливается характер сделки на ММК. Там фигурирует сумма в 97 миллионов рублей.
Данные достоверные.
Подпись.»
Я сидел, кривовато усмехаясь:
- Ну и мягко подстелил этот стервец нам всем, да жестко сидеть. Но основные шишки упадут на меня. Бабки уже разбазарены.
- Да и мне на орехи достанется – недовольно пробурчал Спасов.
Уж будьте уверены, господа хорошие. И какие черти занесли меня в эту шараш-монтаж контору с диким названием « Заря Встает»?
Получив втык и задачу еще проконтролировать счета фирмы, я пользуясь моментом слинял с конторы – у меня куча дел по ночному приключению с Андреем.
Плюнув на дела фирмы, я рванул на Мытищинский авторынок, намереваясь прикупить дешевый автомобиль. Еще с утра я приметил «хвост», который маячил за мной – спортивная тойта не отставала от меня от Чертаново до Преображенки, где офис нашей фирмы. Из сейфа на работе я захватил сто пятьдесят тысяч – надеюсь хватит на какую либо колымагу.
Припарковавшись на стоянке так, чтобы можно было бросить машину безопасно, я пошел бродить по рядам. Внимание мое привлек красно-бурый москвич.
- Движок шестерочный? – спросил я авторитетно. Услышав положительный ответ, сторговался за сорок пять тысяч – машине уже четырнадцать лет однако.
Пока оформлялись все бумаги, я успел слинять в туалет и там переоделся в рабочую форму, что захватил на фирме. Получив документы, ключи – я расплатился. Надвинув шапку-ушанку прям на брови, я ловко выехал с рынка, оставив наблюдателей с большущим носом. Покатил в Королев на разведку – пока светло, надо изучить место приема секретного пакета. Сделав рекогносцировку, довольный покатил в Москву. Но не домой – пообедаю в укромном месте. Как говорится, береженного Бог бережет, а безбашенного конвой стережет. Съев три Биг-Мака, две порции Чиккен-Магнагетс с горчичным соусом и запив все хозяйство литром кока-колы, я решил сходить в киношку – до часа Х оставалось пять часов сорок семь минут. Выбрал триллер «Убийца на фоне полной луны» - надо настроиться на авантюрный лад, не то влипну в самое гавно. Но в запасе у меня есть хитрый план…
Глава восьмая.
На дворе стояла чудная осенняя погода: солнышко брызгало свои золотистые лучики, одаривая ими всех и каждого безмерно; на темно-синем небе проплывало белое облачко, похожее на кота в сапогах; на березках и тополях блистали красно-желтым глянцем редкие листочки; люди шагали по улицам бодро с улыбками на лицах, где светилась туманная надежда.
Лишь у меня на душе скребли кошки, и мрачным хмурым взглядом пронзал я окружающее пространство – опять недоброе мне чудилось в ночной забаве: можно загреметь на двадцать лет в тюрягу, где с моим характером ничто не светит. Но будучи холериком по натуре, я через минут десять полностью оттаял. Шагал я уже посвистывая по Красной Пресне – увидев ларек, остановился и купил «Red bull». Три банки сразу.
Одна лишь мысль омрачала легкой грустью мое чело:
мы жили с женой Клавой и двумя детишками, дочкой Галей девятнадцати лет и сыном Емелей двенадцати лет, в четырехкомнатной квартирке в двенадцатиэтажном доме на пятом этаж в Чертаново такой дружной и ласковой семью, где царила безмерная любовь, что теперь, когда все могло полететь коту под хвост – эх, нет слов и одни лишь выраженья.
Что же делать? Решение пришло внезапно – если операция пройдет успешно, т в среду «Короне» ожидается крупная игра – там сброшу нервное напряжение.
Я повеселел – я отлично играю в покер. Честное слово. А в карманах у меня было почти сто тысяч рублей. Огромная сумма – задавлю всех капиталом. Однажды я пришел лишь с сотней баксов, а унес с собою три с половиной штуки зелени. Серьезно. Играю я размашисто и смело, через раз блефуя – зажатым игрокам здесь ничего не светит.
Но до похода в казино еще есть время – двое суток с лишним . Схожу я в книжный, а затем в киношку, куда куплены билеты.
Раньше – в детстве и юности – я читал все без разбору. Но теперь, когда мне осенью сорок пять лет уж стукнет, я выбираю токмо такие тексты, где автор создает свой неповторимый мир. В их числе мой Сэлинджер любимый. Он придумал семью Глаас и в ней живет по сию пору – настоящая воплощенная сказка. Здорово придумано, отлично. Но над пропастью во ржи перечитать еще раз надо – есть подозрение, что не только о комплексах мальчонки там поведано народу. Все гораздо глубже.
Но не понимаю тех писак, кто пишет корысти ради, гоня тиражи и немеряные объемы пустых слов и выражений. А еще больше, я поражаюсь читателю, который искренне пытается найти в этих текстах крупицу мысли и уютный домик, а также посыл потомкам в будущее. Широк человек, надо бы сузить, как сказал наш классик. Не знаю, не уверен – в каждом человеке есть частица Бога и, если ему даден талант, то необъятная дорога к совершенству ему открыта.
Купил неохватный том рассказов Чехова – люблю перечитывать настоящие книжки. Вот бы научится так писать – кратко и с талантом, вмещая в минимум объема максимум событий и любви.
Дошел до Баррикадной – где мой сеанс на 19-40. Признаться, я люблю ходить по кинотеатрам и пялиться на экран, взирая на боевики, комедии и драмы.
Триллеры я просто обожаю. Меня приучил к этому делу мой друг Борис Акришна. Он на кино, вообще говоря, совсем помешан – он знает все. Еще у него есть несколько пунктиков особых: он дзен-буддист; имеет семь тысяч виниловых пластинок; обряд безбрачия он принял.
Глава девятая.
Сейчас я расскажу о фильме «Убийца на фоне полной луны» - заранее трепещите, такой страхолюдины не видел я давно…
Он готовился к полнолунью, как невеста готовится к первой свадьбе. Все детали отшлифованы, сам план изуверски точен, а у жертвы нет никаких шансов.
А началось все от безденежья и кидал по-крупному…
Он шел в сыром и промозглом тумане, наховлившись как боевой петух,
ни на секунду ни выпуская из виду полную рыхлую фигуру его «объекта».
К своему выпуклому животу объект прижимал прямоугольный объемистый портфель, в котором, по его прикидкам , находилось более сто пятидесяти тысяч евро. И эта сумма могла решить его текущие проблемы. Внезапно объект нырнул в черный проем входной двери небольшого магазинчика, и смутные подозрения зашевелились в его башке:
- Неужели, падла этакая, засек меня?
А всего полгода назад жизнь героя цвела и благоухала, как красная роза - эмблема любви.
Денег на счету в «PAREX-BANK» было более семи миллионов долларов США, и хотя он все бизнесы свои свернул, была твердая уверенность , что жизнь состоялась и впереди райская сладкая дорога прожигателя удовольствий.
Как положено в братстве полу-олигархов, старая женушка была похерена в обмен на красотку отменного разлива. Правда, герой в отличие от товарищей-приятелей, не погнался за девицами с ножками от ушей, а выбрал миниатюрную, но удивительно стройную, а главное жгуче сексапильную подругу. Звали ее Верочка, она только что окончила филфак МГУ и попала в его крепкие мужские объятия. Главным моментом в достоинствах Веры был парадоксальный по глубине и ощущения миньет. Такого удовольствия он не испытывал ни с одной женщиной, а было их немерянно за бурный период первичного накопления капитала. Также радовал бурный оргазм ее нежного тельца, что щекотало его мужское самолюбие. Короче, дело к ночи, оставил герой – его звали Володя - супруге квартирку, гаражи и машины, обстановку нехилую, и взяв негустую одежонку, пустился во все тяжкие.
Квартиру новую купил, свежая жена закупила все с нуля да с иголочки, а машину мерседес-600 он держал на стояночке возле домика 21-этажного.
Стал накрапывать мелкий нудный противный дождик, и приподняв воротник куртки, Володя вжал голову в плечи и ожидая объекта, копался внутри своей души.
Там было сейчас кругом черно и сыро, под стать гиблой погодке сегодняшнего вечера:
- Я был готов убить незнакомого мне человека за какие-то гребанные деньги, потому что свои кровные умудрился просрать как последний лошара. Под это дело я быстро соорудил правдоподобную теорию, назвав ее «Деньги как одна из форм энергии». По образованию я физик, и закончив МИФИ, и мог кропать эти теории, как пресс-форма может выдавливать любые конструкции по заранее расписанному трафарету.
Вкратце, в основании теории было допущение, что люди уподоблялись атомам, но с квантовыми свойствами. Поэтому в каждом энергетическом уровне могло находиться строго определенное число человеко-атомов. Мораль и культура были вынесены за пределы теории, как субстанции не имеющие точного количественного измерения.
Во все времена истории человеческой идет борьба за переход на новые, более высокоэнергетические уровни, и этим, с точки зрения физики, и ограничивается.
После смерти человеко-атом распадается и ничего после него не остается, так что и идеям о загробной жизни было не место в точной и стройной моей теории бытия человеческого.
Написав и закрепив теорию "Всего" в своем сознании, я в критический момент своего существования был готов применить на практике, вытекающие из нее правила волчьей жизни. Как я оказался на нулевом энергетическом уровне я расскажу чуть ниже, а сейчас нужно было решить задачку на экстремум – за кратчайшее время перейти хотя бы на второй, а лучше третий уровень. И решение пришло вчера в баре « Пальцы веером»…
Когда Володя глушил сознание седьмым бокалом виски «Black Joker”, пытаясь забыться в пьяном угаре о постигшем меня финансовом крахе, по плечу его ударил мужичок:
- Владимир! Ты ли это?
Обернувшись , из последних сил затуманенного сознания герой узнал Мишку-одногрупника по институту. В последнее время он пропал из поля его зрения и общения, хотя до девяноста седьмого мы общались довольно плотно.
- Я Володя, это точно. А ты куда пропал?
- Я после девяноста восьмого разорился как многие наши бродяги, а сейчас пытаюсь подняться , замутил обнальную контору. Тебе услуги наши по старой дружбе на полпроцента меньше тарифа.
- Давай адресок, пригодиться - и записав координаты и новые телефоны Мишки в свой навороченный телефон “Nokia”, герой продолжил пьянку уже не в гордом одиночестве.
Утром, очухавшись в постели, он долго пытался восстановить события последних дней.
Но память, не поддающаяся логике и воле субстанция, неожиданно унесла его в далекое прекрасное детство. Он нарядный и приятно возбужденный, шагает по улочке Кирова в первый класс. Они идут всей семьей – Отец, Мама, братишка Петька и Володя. Всем знакомым отец гордо заявляет:
- Вот, первенца в школу ведем, в первый класс, Володимира нашего дорогого!
Отец уже успел хряпнуть рюмки две-три самогонки, поэтому шел он бодрый, мурлыкая какаю-то песенку себе под нос.
Мама напротив, была грустна, со слезами на глазах примечая, как быстро летит время - еще вчера она принесла Володеньку домой из роддома, а сегодня он идет уже в школу, а завтра не оглянешься, надо будет собирать его в институт. То, что он должен идти в институт, то и к бабке ходить не надо было - почитай с четырех годков пристрастился сынок к чтению, а с пяти в библиотеку сам побег.
А сейчас, взглянув в зеркало ванны и увидев отражение своих беспокойных и виноватых глаз, Володя вздрогнул:
- А ведь убивать нехорошо, не по-христиански как-то - и сжал золотую цепочку с золотым же крестом на своей груди.
Хотя уже было в его жизни целое групповое убийство...
Дело было проще пареной репы - дал он Сашке Иванову сумму слишком большую - неподъемную, тот и не смог ее проглотить-переварить, поэтому и подавился. В бега подался , за грабеж пятерик отмотал. В тюрьме связями оброс - в армии поваром был, вот и выручила специальность, к блатным пристал.
Вышел из тюряги, цветметом занялся и вмиг поднялся.
Герой заехал к нему, тары-бары, растабары, он и говорит:
- Я теперь в авторитете, ты мне не "ровня" - ничего тебе возвращать не буду.
Ничего Володя ему не ответил, посмотрел лишь в глаза полных бесстыдства, развернулся и ушел.
Стали он с "крышей " его думку думать, как братана проучить за дела непотребные. А крыша у Володи теперь "казанская", да не знает Сашок об этом. Приговор они ему вынесли - Смерть, а все что нажито на героя переписать.
Вот доносит "разведка", что на выходные собирается с семьей своей на дачу под Нахабино Сашок выдвинутся.
Там и решили операцию до конца провести.
Дождались они темноты и когда утихли окрестности, через окна и чердак мгновенно залетели в нехилое домишко.
А семейка вся в сборе - сидят в столовой чаи распивают - так и застыли с блюдцами в воздухе, похожими на встревожено взлетевших снегирей, уж больно расписные они.
Вся Семейка в сборе - папа-пахан, женушка-лебедушка, сынок-паренек и дочушка-красотушка.
Разложили они на столе документы на подпись подготовленные и спрашивает наш герой ласково так с туманною угрозой:
- Ну что, Саша с Уралмаша, подписывать будем или как?
- Ничего, волки позорные, я подписывать не буду!- вскинулся товарищ Иванов.
- Ну, это мы посмотрим - протянул Володя, незаметно кивнув Старшему группы.
Несколько товарищей схватили родителей, а сынка и дочку на диванчик кинули. Одежонку с них поскидывали да потешаться над ними стали - синхронно в попу и в ротик поебывая.
Заорали было благим матом непутевые родители, да кляпы в рот им насовали и крепко держали, пока парни не кончили. А молодцами оказались - почти синхронно струйки ударили.
- Повторяю вопрос - подписывать бум, или как? - жестко спросил герой.
Головою что-то замотал Сашок, хрипел сквозь кляп звуки неразборные.
Сняли кляп и слушают:
- А-а-а, пидарасы-хуесоы! Суки, ебанные в рот! Подпишу я, а вы грохнете нас всех!- кричит-заливается авторитет наш недорезанный.
Володя удивленно вскинул лицо - праведность выступила на челе его:
- Зуб даю, падлой буду, не тронем вас, только барахло приберем.
Долго и недоверчиво смотрел исподлобья на него Сашок, смутные подозрения терзали его, да делать нечего, подписал бумажонки, скрепя своим паскудным сердцем..
-Вот и славно, Саша, друг ты мой сердечный , ведь мы выросли с тобой вместе, товарищами были хорошими,
а ты кинуть меня решил. Ну и где твой "Седой", где "Азамат"? Ау??! Нету их здесь, а я здесь вот он, туточки и ответ тебе держать перед вечностью. На колени сучара, в глаза мне смотри!
Странные мерцания видит герой в глазах своего бывшего друга-товарища: сплелись там страх и ненависть, мольба и угроза, надежда и Смерть. Махнул герой рукой - четыре глухих выстрела братвы из тетешек с глушаками прозвучали в одномоментном хлопке, и угрюмая тишина опустилась в дом, где час назад кипело бездумное веселье.
- Таким недоноскам и выродкам, и блядским детям ихним не место на Матушке-Земле - заглушал Володя такой мыслью, свершившееся зверство.
Принесли заранее заготовленные обрубки рельсов, привязали их к теплым еще трупам и утопили в Истре…
Вышел я из киношки заплаканный, как царевна-несмеяна.
До часа Х оставалось час тридцать семь минут…