Мне снятся удивительные сны, что хочется их даже записать. Вот было б дивно, если найду слова, способные передать то буйство красок и пестроту событий, что парят в воображении моем и тем фантазию так мощно распаляют.
Причем во сне я быть могу и генералом, и ишаком. И даже имя сон мне изменяет, а иногда меня и самого там нет. Созерцать со стороны особенно забавно, и сердце не колотится напрасно. Вот так примерно:

В весеннюю ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое апреля я, повинуясь внезапному внутреннему душевному порыву, вышел гулять. Стоял ущербный месяц под стать моему настроению.
Вспомнилась неугомонная юность, когда я накручивал спиральные круги вокруг своего городка Мценска.
И взирая на бесконечный путь от грез молодости до сегодняшней ночи, я погружаюсь в облако исповедальной лихорадки.
Свой путь пройдя до середины, я тормознул однако всеми фибрами души. Идти я далее вслепую не намерен – ведь я не на мельнице мерин. Мне тридцать семь, я здоров как бык, умен и образован, женат, детей имею – но не наблюдаю смысла бытия. А хочется уже взглянуть открыто: может я просто муравей, или душа моя бессмертна.

Если бы я был ДЕМИУРГОМ, и создал бы ИДЕЛЬНЫЙ мир – такой, знаете, аквариум с золотыми рыбками, в котором все любят друг друга и целуются – то я ПОДОХ бы на третий день творения от скуки и безнадежной тоски. Слава Богу, что я не такой глупый создатель, а настоящий живой непосредственный человечек, причем такой, что нарушаются причинно-следственные связи этого мира и ЧАСТЬ его становится больше ЦЕЛОГО.

А вообще говоря хочу сказать тебе – а кто ты в самом деле, сука позорная иль тварь дрожащая, ответь себе сам, если сможешь? – что я это ты, до сих пор бегающий-ползающий в темноте, как червь в земле или того хуже – мы кванты красного света безнадежно застрявшие в застывшем полете от галактики М737 к туманости Z137245. Пришла пора раскрыть твои-мои сомкнутые очи, ибо завтра будет уже поздно, а может быть и рано. Никогда не знаешь точно, пришла пора прокукареть, иль ждет нас топор мясника.
Но, как известно, мысль изреченная есть ложь, а посему нагружу себя-тебя аллегориями, баснями, коллизиями, коанами, аллюзиями и прочими суггестивными построениями, чтобы вдарить по твоему-моему скукоженному сознанию вселенской палицей. И понять, кто где и что почем. А вообще вам не тут - в очередь суки!
А, главное, я хочу вылить свой ушат накопившегося дерьма в моей несравненной душе в этот насквозь прогнивший мирок, и посмотреть на получившийся результат. Согнусь ли я, или, как искренно верит моя жалкая селезенка, что перевернется Земля, а куда - мы все увидим, если не будет СЛИШКОМ поздно. Или уже все по хрен.
Глупее всего, что если этот вселенский вопль лишь скользнет по харе этого пресытившегося жалкого идиотического мира невидимой слезинкой. И это чудовище, презрев мысль о спасении ценой в ЦЕЛУЮ слезу, и натоптав в передней Божества Красоты, идущей спасать его - скорее всего, жадно вкушая заплесневелый Биг-мак и лихорадочно запивая колой, ударяющей по мозжечку - ПОЛЕТИТ в преисподнюю сатаны, куда ему собственно и дорога.

Ах, как приятно отрешиться от бессмысленной гонки в человеческом муравейнике за навязанным тебе культом: бабло, иерархичность положения, социум-фантомные связи, et cetera.
Вот я иду в обнимку с луной, и больше мне не надо никого. Плюю на всех – завистников, клевретов, богему и даже олигархов.
Я сам построю мир, в котором мне жить комфортно и ОСМЫСЛЕННО придется: и рад я буду этому безмерно.
Посыл такой мне видится сейчас. Создам я Вселенную, где минимум всего, но максимум событий.
Пример из жизни готов я привести.

Леденящая души история, где атрибуты Хроноса запутались в сетях одной судьбы.
Примерно год назад, а точнее восемнадцатого мая обрушился тайфун событий на голову мою. Я мирно нежился в постели: жена с детьми к теще умотала еще вчера, то есть, надысь, намедни.
Воскресенье, утро и блаженство. Дремлю спокойно, прокручивая в голове остатки сладостных снов.
Один из снов был интересен тем, что я в нем превратился в наемного убийцу и замочил звезду телеэкрана.
Сон, или, точнее, сон во сне.
Я сидел на заднем сиденье невзрачного жигуленка, полностью откинувшись и похрапывая. Водила был молодой зеленый юнец, нервно крутивший баранку.
В Шарике-2 меня ждал товарищ, неожиданно ловко решившим проблему улета в Стамбул на попутном чартере.
Год был 96, уже все привыкли к полетам за бугор, а так как до вылета оставалось три с половиной часа, то я был спокоен - ведь мы выехали с Можайки и через Рублевку  на МКАД, пилили в сторону Ленинградки.
Тук-тук, тук-тук, мерно покачивался жигуль, и цветной приятный сон прокручивался в голове, как боевик Голливуда.
- Смотрите фото пацаны внимательно, показываю один раз! - глухо проворчал "Седой", один из последних могикан воровского мира СССР. Мы с Серегой напряженно вглядывались в смутно-знакомую физиономию , отчетливо отображенную на глянцевом куске 9 на12.
- Да это же Листопадов! - промычали мы почти одновременно, и заглянув в глаза друга друга, увидели там тихий ужас.
- Не сси, братва, "валить" никто вас не будет. Сделаете дело и за бугор, там затихаритесь, а бабла хватит надолго.
Всучил трубу "Билайна" и дав последние наставления, ловко выпроводил нас на улицу.
Жигуль резко затормозил и пацан, напряженно вглядываясь в указатель, громко спросил гнусавым голоском:
- Здесь заворачиваем?!
Продрав глаза, не отойдя от сна (приснится же такое, насмотрелся по телику "мокрых дел", а ведь я не бандит и не киллер, я кандидат наук!), я всмотревшись в указатель, с трудом разглядел -  "Домодедово -22км"!
- Да ты брат охренел, я же русским языком сказал - едем в Шарик второй!
И внезапно опять отключился, погрузившись в продолжение сна. А надо было проконтролировать "чайника"!
-Сколько на твоих золотых?- спросил Серега.
- Полчетвертого, успеем в "Пиццу -Хат" на Тверской заскочить - ответил я, вспоминая что с шести вечера надо ждать звонка в Сергиевском переулке.
Часы "TISSOT" были действительно золотые и стоили семь штук гринов - их я подарил сам себе на 33 года.
Забурившись в кафешку, заказали два салата и одну пиццу на пышном тесте.
Хавчик прокатил на ура и мы попилили пеходралом на исходную точку.
В 19-47 труба запиликала :
- Клиент подъезжает, не спать, вперед братва - прохрипел голос "Седого".
Серега поднялся на третий этаж, я решил заходить вместе с клиентом.
К подъезду подъехал "Ягуар" темно-зеленого цвета и неловко припарковался.
Из машины выполз мужик в темно-синем костюме, морда в очках.
- Странно, что без охраны такие "крутяшки" по Москве разъезжают - подумал я
и, ловко пристроившись сзади, шагнул вместе с клиентом внутрь зассанного подъезда.
В уши ударил протяжный вой - это водила врубил магнитолу.
Чертыхнувшись, я похлопал по плечу сосунца :
- Брат, ты часом не "отъехал" ? Заглуши музыку - сон мне перебил.
Взгляд упал за борт и выхватил указатель "Реутов -1км".
- Ты что на "Каширке" развернулся? - закричал я на сопляка.
- А что не надо было ? нам же в Ша-2 ехать - просипел щенок.
Я громко и натужно рассмеялся – стало понятно, что "чайник еще тот! На чартер я похоже не успею, тем более скорость мы держал 80.
Достав трубу , позвонил Сереге :
- А когда у нас следующий чартер или полетим "Аэрофлотом"?
-Интересно, а может сон продолжиться после длительной паузы или нет? - подумал я, тупо глядя в боковое стекло.

И я проснулся дважды, головой крутя от катафалка снов, проехавшего серпом по моей бедной головушке.
- Присниться же такое. А может просто спят во мне ужасные инстинкты, заложенные бравыми предками-бойцами. А как мне снилось десять лет назад?

Сон в 27 лет.
Что может быть лучше, чем спокойное воскресное утро, встречаемое на собственном раскладном диванчике?! Ничего.
Телефоны, сотовые, коммуникаторы отключены, компы и ноутбуки выдернуты из розеток и кругом царит благовейная тишина.
И я думаю, вспоминаю, наслаждаюсь.
Я обычный парень двадцати семи лет со стандартной судьбой – родился, детский сад, школа, институт, работа. Подумываю о женитьбе на красотке Кире.
Любимые занятия – рыбалка, просиживание штанов в инете, гонки на моем мотоцикле Хонда (я рокер) и чтение классной литературы: последствия маминой неустанной заботы.
Я по природе своей завиральный мечтатель – витаю там, где быть не смогу иль этого нет и быть не может.
Сейчас я лечу на звездолете «ИКАР-777» в сердце нашей галактики с миссией такой – найти Черную дыру и поиграть с ней в простую игру: можно от нее ускакать на моих фотонных движках, иль засосет меня трясина? В своих мечтах я воссоздаю только такие ситуации, где проходит водораздел – иль грудь в крестах, иль голова в кустах.
А в прошлое воскресенье я бился с целой ордой хулиганов в ночной электричке, спасая честь незнакомки прекрасной и неповторимой, естественно, несущей основные черты моей подруги Киры.
Всем хороша моя подруга, но характер у нее дай боже! Черт в юбке, или того хлеще.
Все должно делаться по ее уставу, а строй мыслей своих она унаследовала от своего Папеньки – командира ракетного дивизиона.
Так что, ждет меня судьба стандартного подкаблучника. Хотя, и в ней есть свои прелести. Например, в эту пятницу Кирочка затащила меня сначала в «Полигон», где мы танцевали до упаду. А затем мы рванули к ее друзьям на Истру, где в основном мы миловались, уединившись в одну из спаленок огромного домины. По части секса подруга даст всем сто очков вперед, но я держусь: здоровьем Боженька меня не обидел.

Откинув простынь, я взвился в воздух с дивана и приземлился на обе ноги сразу. Кун-фу я занимаюсь с детства. Отлив пол-литра янтарной жидкости и сжав яички 37 раз – пользительно для потенции, я разминался по полной программе в необъятном нашем коридоре.
И вдруг звонок ударил мне по нервам оголенным : какого черта с утра звонки пошли покой домашний мой терзать?
Сорвав трубу со стенки, я закричал писклявым голоском:
- А нету дома никого! Говорит автоответчик!
И обухом мне по голове раздался голос друга Степы:
- Я в тюрьме, вернее, парюсь пока в предвариловке.
Мне нужен ты, Емеля, срочно.
И адрес дал.
- Неужели, сон в руку – заметалась мысль моя в догадках. И дела табак, похоже, настали для друга моего. Но в миг собравшись, я попилил на таратаечке своей семерке бэхе. И, как на грех, мне вспомнились события пятницы прошедшей.

Пройдя сто метров от метро, я вглубь проулка пошагал, где на территории военного завода располагалась наша фирма.
И вот мой стол рабочий, пришел я без опозданий. У нас директор Семен Васильевич имеет пунктик по дисциплине и нещадно штрафует даже за одну минуту.
Хотя моя работа от времени совсем и не зависит.
Я снимаю защиту с DVD-дисков, тем самым помогая наладить контрафактное производство различных фильмов, программ и баз данных.
Сейчас корплю над криптошифром хитрым, что не снимается зараза уж неделю третью.
А вот и черт рогатый – принесла его нелегкая. Подошедший Васильевич (по прозвищу «Сатана») огорошил меня с ходу:
- Уважаемый господин Сидоров! Даю еще одну неделю на взлом этой херни, или good-bye, а также досвидос. Понятно излагаю эту тему?
Я что-то пробормотал невнятное и к стенке отвернулся.
Сатана потоптался еще минуту, махнул рукой и полетел давать разгон Орлову на линии штамповки.
Бывает так, что не идет решенье сей проблемы, хоть ты об стенку бейся – да не поможет.
Я встал и пошел делать себе кофе – хоть на этом руководство не экономит. И чай, и кофе я пью немерянно в конторе.
Лысый Сатана, раздав всем сестрам по серьге, довольный закатился в свою будку из стекла. Сейчас полезет на порносайты – страсть эта дикая просто у него.
Я вновь вернулся на рабочее место. Сижу, смакую кофе.
- Алло – мужской голос.
- Здрасте. Мне сказали позвонить вам по поводу работу. Можно узнать, что за работа ваще?
- Можно – и зависла пауза.
- Ага, ну и что за работа? – не выдержал я.
- Приежай узнаешь.
- Гербалайфом банкуете, суки? – раскусил я подлецов.
- Нет
- Ну а что за профессия, ты бля, конспиратор хренов.
- Гробокопатель.
Тут и сел дебил, а это я. Вот такие брат дела.
О чем думали в тот славный день мои родители, когда они дали мне такое имя, покрыто сплошным туманом. Отец ссылался на деда, мать вспоминала свою лучшую подругу Галину.
Если вы на самом деле пожелаете услышать, как меня зовут, вы, наверно, расхохочетесь до коликов в вашем животе. И, по правде говоря, мне неохота в этом сразу признаваться. Во-первых, стыдно, а во-вторых, у моих предков, наверно, крыша поедет, когда вы расхохочетесь им в лицо, и поинтересуетесь невзначай, что им ударило в голову, когда они выбирали это имя. Поэтому я умолчу про их личные дела. Они соблюдают свято принцип privacy. Они у меня люди хорошие, но с прибамбасами. А у кого нет своих тараканов в темных шкафах подсознанья? То-то, поэтому соблюдайте принципы – не верьте, не бойтесь, не просите и никогда не спрашивайте, если об этом вас не просят.
Давайте я перейду к самой истории, что случилась на старый Новый Год.
Лучше всего начну рассказывать с того дня, когда меня поперли с моей работы, да не доперли.
Фирма «ДикДук» - это крутейшая компания, торгующая всяким барахлом.
Наверно, вы про нее слыхали. Рекламу вы, во всяком случае, видели. Ее печатают чуть ли не в миллионе журналов, а билборды висят даже в глухих переулках – учредители думают, что это лучший способ привлечь клиента. Вот уж тупость, так тупость! По мне, если честно и хорошо обслуживаешь клиента, то слава об этом бежит впереди планеты всей. Каждый посоветует идти туда, где его не накололи и не обхамили. Сарафанное радио называется, во.
Словом, началось это в одиннадцатого января. Я приперся на работу после этих всех праздников в злобном и угрюмом состоянии. Особенно меня огорчало, почему я не взял отгулы до пятнадцатого, но вспомнил, что это начальник мой не подписал заяву.
- Игорь Васильевич, подпишите все-таки до пятнадцатого – упрашивал я «Сатану» (прозвище начальника нашего, маленького, лысого и отвратного существа) перед Новым Годом.
- А работать, кто будет - Пушкин?! – завопил он истеричным своим голоском. Он, наверно, думает, что это он так пошутил. Ха-ха. А сам точняк ни одного стиха Пушкина не читал, только футбольными матчами интересуется это убожество с рожденья. Да еще по порносайтам лазит в рабочее время и думает, что никто на фирме об этом не догадывается. Вот баран пожизненный!
Наверно, придется кое-что рассказать и о Новом Годе, и о Тенерифе, куда мы улетели с Леркой второго января на целую неделю – оттянулись там мы по полной программе, только раздельно почему-то!

Я подошел к кладбищу. С краю стоял маленький вагончик. Я перекрестился и двинул к нему. Не каждый день на гробокопателя работать поступаешь, хоть жмуриков не особо я боюсь. Я чесслово в первый раз такую специальность слышу. Гробовщик слыхал. Копатель тоже. Ну а чтоб гробокопатель. Это адский нонсенс. А ведь был когда-то придурковатым менеджером. Судьба-злодейка - ударяет копейкой.
Я постучал. Дверь открыл придурковатого вида мужик, впрочем в довольно приличном спортивном костюме.
- Емельян?? – вежливо осведомился он.
- Ага. Он самый – подтвердил я.
- Проходи.
Я вошел в вагончик и остолбенел. На столе ноут, на стене плазма. Мебель офисная последнего сцуко поколения. Если у мебели есть поколение конечно.
- Прикинутый офис.
- Ну, тык специальность прибыльная - без базара.
- А что это ваще за специальность задротная такая? Никогда не слыхал, пока голодняк меня не достал.
Мужик неспешно налил себе чай. Мне сволочь даже не предложил, хотя на столе я приметил галетное печенье. А ведь ужинать я сегодня вряд ли буду. Кругом, везде одни подлецы, а вы мне не верили, в натуре.
- Так че за нах, это гробокопание?
- Ну, кто закапывает гробы, а мы наоборот откапываем.
- Во дела. Какого черта, что-то я не въехал?
Мужик закатил глаза.
- В общем слушай. У моего хозяина три кладбища. Есть копачи, которые закапывают гробы, а мы их откапываем. Сам должен понимать не маленький, людей любят в драгоценностях хоронить, а мёртвым они к чему? Вот мы и устраняем эти недочёты тем самым, зарабатывая на хлеб насущный. Понял?
- Да не очень. Вы чо могилы грабите…
В этот момент в дверь постучали.

Приоткрыв потайные оконца, два молодых человека с лихорадочным любопытством наблюдали за странной картиной: посреди гимнастического зала стояли две группы людей, одетых в тюремные робы – одна половина была черной, другая серой. Раздался звонок, и люди быстро разбрелись по скамейкам, схватили карандаши и листочки бумаги. Быстро черкая, они непрерывно переговаривались внутри своих групп. Наконец, руководители групп, собрав народ в кружки, выявили по одному листку и положили их на специальный желоб, где пролегала транспортная резиновая дорожка.
Аккуратно закрыв окошечки, молодые люди прошли тихим неспешным шагом в пристройку в конце зала.
Там нажав кнопку, они привели в действие моторчик, крутивший ленту. Через минуту листочки приплыли и, будучи схвачены резко, подверглись тщательному анализу.
Парни были внешне различны, но огонь, трепетавший в их глазах, делал их похожими круче, чем однояйцовые братья-близнецы.
Один из них был рослый белокурый красавец, одетый в серый цивильный костюм, обутый в черные лодочки.
Классический римский нос, темно-зеленые глаза.
Другой был ниже на полголовы, стройный в своей худобе. Одет он в зеленую рубашку, коричневые штаны, на ногах серые сандалии.
Он был курнос, подбородок с ямочкой и пронзительные синие глаза.
И красавец был шефом курносого.
- Йохан! А ты проиграл – улыбнулся курносый.
- Ты просто фартовый, Емельян. Ты чертовски везучий парень – грустно поведал Йохан.
Стоял отличный денек и солнце било прямыми лучами. Но светлые пятна на траве зеленой получались похожими на странных зверьков, когда ладошки человека переплетаются и оттопыренные пальцы формируют на стене разнообразные формы. Получалась такая пестрая картинка оттого, что свету приходилось просачиваться сквозь огромную сеть, накинутую над многочисленными строениями в глуши лесов Померании. Но разглядеть сверху все это хозяйство было практически невозможно, настолько ловко и грамотно было все сделано с исключительной немецкой аккуратностью.
В одном домике, а все они были все разнообразны, нежился на диванчике молодой человек: русый, курносый, с подбородком, рассеченном яблочком.
Его зовут Емеля, как мы помним.
Глухо задребезжал будильник, разбудив парня.
Сладко потянувшись, он не спеша встал, привет себя в порядок – умылся, оделся, обулся – и вышел вон.
Пройдя по извилистой тропинке метров двести и миновав несколько коттеджей, он приблизился к длинному бараку.
- Хай Гитлер, Ганс! – приветствовал он солдата в зеленой форме СД, стоявшего на дозоре у входной двери. Вся охрана лагеря была из дивизии СС «Мертвая Голова», но в целях безопасности даже высшие офицеры носили защитную форму.
Пройдя по коридору, молодой человек прошел свой кабинет – он, взглянув на часы на левой руке, понял, что опаздывает – и, подошедши к черной кожаной двери, нажал звонок. Дверь немедля распахнулась.
- Товарищ Пугачев, когда вы бросите свои гражданские закидоны? У нас опыт начинается в 18-00 – резко пролаял в его адрес, резко вставший с кресла рослый белокурый красавец, одетый в серый цивильный костюм. Это Йохан.
- Да, но сейчас только 17-15, господин группеннфюрер – улыбнулся парень, без разрешенья плюхнувшийся на диванчик, стоявший вдоль стенки.
- Ах, бросьте ваши шуточки Емельян. Вы пользуетесь своей незаменимостью как щитом, но это гибельный путь – ответно улыбнувшись, офицер уселся верхом на стул, развернувши его спинкой к парню, продолжая – не забывайте, что у нас целый час уходит на окончательное обсужденье и шлифовку деталей опыта. Кстати, вы помните замысел эксперимента?
Емельян нахмурился и отвел взгляд в сторону. Тоскливо, в тысячный раз обозрел кабинет «Шефа», как он в шутку часто называл Йохана Штольца, групеннфюрера СС, подчинявшегося напрямую самому фюреру.
Кабинет был полное отражение хозяина – помпезный, изысканный, разумный во всех деталях. Ничего лишнего, только громадный дубовый стол с удобным креслом; напротив диванчика книжная стенка во всю стену, где нет ни одной пустой книги; несколько больших стульев; на полу огромный персидский ковер.
Йохан – барон в седьмом поколении и имеет собственное имение в Баварии. Ему двадцать девять и он дьявольски умен и даже талантлив на грани с гениальностью. Он возглавляет спецпроект «Арийцы, как высшая раса – доказать экспериментально», или, как Емельян коротко называет его – «Апорт» от фразы арийский проект.
А вот как советский гениальный физик попал
в лапы СС, в этот лагерь «Апорт».
Странный юбилей я отмечаю в лагере Апорт, спрятанный в глухих лесах Померании. Три года, ровно три года моего плена. Как я попал в него? Как и большинство моих соотечественников – через котел. Мой был под Могилевом. Не буду утруждать внимание читателя пересказом всех мытарств, связанных с первыми минутами, часами, днями и месяцами моих лишений – это Вы поймете через авторов, посвятивших свое творчество военной теме. Я по другому профилю.
И вот, когда я загибался в Освенциме, случилось чудо.
Благодаря провидению и лучику Господа нашего, осенившего мою голову талантом, я, Емельян Пугачев, вот уже два с половиной года занимаюсь научной работой. Да-да, Вы не ослышались, дорогой читатель, в самом секретном фашистском лагере советский ученый на РАВНЫХ ведет разработки невиданной прежде человечеству технологии, или, лучше сказать, проверке человеческого материала на ПРОЧНОСТЬ.
Сегодня, в этот печальный мой праздник, мы с Йоханом Штольцем, группенфюрером СС будем проводить опыт «ЗИС -4137М».
Кстати говоря, этот Штольц является Гением в области изучения человеческой психики. И именно благодаря ему, мне «посчастливилось» стать полноправным коллегой и с научной точки зрения, и с чисто административной. Я, фактически, живу на положении любимой канарейки, за которой любимый хозяин ухаживает трепетно и гламурно, позволяя все шалости, разрешенные границами клетки.
Наш лагерь спрятан так надежно, а профиль деятельности его так засекречен, что ни одна разведка мира не проникла сюда и поэтому НИКТО на всей Земле не представляет, КАКИЕ опыты мы ставим с Йоханом.
Я живу на территории лагеря в своем коттедже – он двухэтажный с мезонином на чердаке, где мой любимый кабинет. Мне разрешено свободно перемещаться по всей территории лагеря. Одежда цивильная, еда великолепная – мне даже доставляют любимую черную икру и настоящую русскую водку «Смирнов 21».
Я весь снаружи в шоколаде, хотя, понятное дело, что на душе скребут кошки. Но по здравому размышлению, я давно решил для себя все моральные вопросы: победа будет за нами, а результаты опытов я сохраню для блага своей Родины. А там знанье это и пригодится.
Так, на часах 11-17, мне пора идти в испытательный барак. Господин Штольц приучил меня к пунктуальности. Наши опыты начинаются в 12-00, но мы встречаемся ровно за полчаса до них: обсуждаем и делаем свои ставки. Но об этом позже – пора идти.
Ловко втиснувшись в серый костюм от Версаче, я вставил стопы в ботинки от Гудини и вышел вон, схватив с крючка в прихожей шляпу от Мазальяни.
Идти мне ровно пять минут по кривоватой тропинке, петляющей среди бараков и иных строений.
Так что я успеваю с запасом.
А славный денек стоит сегодня – ни облачка, глубокое синее небо в решетку из-за защитной накидки над всем лагерем. Я дышу в полную грудь, мечтая уже о вечере, где отмечу литром водки сегодняшний «праздник».
Едва заметно кивнув охране, я сразу прошел в кабинет Штольца – он был на месте, радостно потирающий руки. Его обычное состояние перед экзекуцией.
- Как всегда вовремя, товарищ Пугачев. Весьма рад. Ну что, приступим к нашему диалогу, а затем и спору – скороговоркой, но напористо пролаял мой шеф.
- Все материалы у вас в сейфе, давайте просмотрим их еще раз – мягко предложил я, усаживаясь без разрешенья на кожаное кресло у необъятного стола.
Йохан любит просторы – у него детство прошло в именье личном в сто гектаров.
Он открыл сейф, не особо маскируя шифр и последовательность действий ключом – впрочем, я выучил все секреты открывания сейфа еще полтора года назад. Группенфюрер достал две идентичные папки, уселся в свое кресло – оно было повыше моего на полметра: ну как же, субординация положена! – и протянул мне одну их них.
Освежив в памяти детали предстоящего эксперимента,
мы перешли к дискуссии горячечной донельзя.
Впрочем, давайте скажу пару слов о Йохане.
Ему скоро исполнится тридцать лет – он с 1914 супротив моего 1919. Высок, строен, белокур, зеленоглаз и обладает сангвиническим характером. Любит юмор, великолепный знаток немецкой литературы и музыки.
Впрочем, он любопытен и не гнушается изучением даже русской культуры, не говоря уже о европейской, да и вообще мировой. И он, конечно, Гений в своем деле.
Он барон и имеет свое родовое поместье где-то в Баварии – скрывает от меня точное место, но это секрет Полишинеля: достаточно мне будет покинуть расположение лагеря для этого – и Сезам откроется.
Любопытна была наша первая встреча в Освенциме,
когда я угасал в прямом и переносном смыслах.
Тогда барон еще сам набирал себе подопытных кроликов, объезжая все лагеря.
В холодный зимний вечер, когда прошла поверка, и все улеглись спать, я смотрел в чистое небо – накануне умер старшина Василий Окопов и освободилось место у окна, которое я не преминул занять, согласно наших договоренностей прежних. Мой взгляд нащупал одинокую (для меня) звезду оранжевого цвета и я стал беседовать с ней,
делясь своей бедой:
- Скоро я уйду к тебе моя звезда. Ты помоги мне достойно с жизнью попрощаться и направь к себе, протянув лучик свой волшебный. Хоть молод я и мне лишь двадцать три года исполнилось сегодня (а было рождество седьмое января 1942 года), пожил немало, а повидал достаточно я горя, чтобы смиренно и с надеждой уйти от этого тягостного мирка, где правит хам, или идиот с рожденья.
Внезапно шум раздался и вот шаги – сдернут я с дощатой шконки и пинками погнан в темноту лагеря.
Но охранникам пришлось тащить меня последние сто метров, ибо упал я в сугроб прям с головой – все, кончились физические силы организма.
Но попав в тепло просторного кабинета, я ожил потихоньку, и, жалобно моргая, стал озираться по сторонам, не понимая, где я и за что такая благость – тепло, тепло и оно меня взбодрило понемногу.
Я все лежал на коврике резиновом, лежащим у порога. И тут склонился чей-то профиль надо мной и заговорил по-русски:
Ну что, Емеля Пугачев, ты оклемался? Хватит притворяться, давай вставай и проходи к столу.
От удивления у меня схватило спазмой горло, но кое-как пристав, я доковылял до стула. А на столе стояли яства, о которых даже не мечтают – икра красная и черная, масло и много-много хлеба. Стоял и самовар, что привело меня в смятенье и замешательство крутое.
Высокий чин в звание штандартенфюрера СС, не погнушавшись, сделал мне пару бутербродов, и чай налил в круглую пиалу, разбавив молоком.
Минуты шли, текли неторопливо – я насыщался легкою едою: от тяжелой я мог дать дуба от заворота кишок. Мне полегчало, и я откинулся назад, а стан свой выпрямил горделиво:
- За что такие царские почести солдату рядовому?
В ответ белокурая бестия раскрыла коричневую папку,
и поглядывая на меня зачитала строки из листков:
- Пугачев, Емельян Степанович, 1919 года, седьмое января. Кстати, поздравляю, но мой подарок будет позже. Из купеческого роду. А из мещан такие же породы у вас в России (спасибо и на этом, что не сказал СССР!)?
- В анкете числюсь из мещан – я проговорил с ехидцей.
- Браво! Однако далее продолжим. Домашнее образование, в пятнадцать лет экстерном сдал на аттестат на все пятерки. Похвально, но не боле.
А вот попасть в ученики к Капице, а затем в семнадцать лет совершить открытие достойное Ньютона – как это правильно сказать, СВЕРХПРОВОДИМОСТЬ?
- А вы весьма осведомлены о состоянии современной физики ШЕФ, можно так назову вас в шутку?
Он рассмеялся и жутко стал доволен. Вскочил со стула и, обогнувши стол справа, подошел ко мне вплотную. Глаза зеленые его смотрели дружелюбно и в них светился ОГОНЬ искателя истины – уж я то это знаю: сам из таких. А он продолжил глушить меня анкетой:
- В тридцать седьмом семь месяцев сидели вы в Бутырке. И что вам шили, если не секрет?
Я глухо рассмеялся, раскашлявшись в конце:
- Один придурок написал заяву в бессильной злобе к моему таланту. Другой, что в органах сидел, пытался мне внушить, что я, будучи на воле, создать бы смог хитрое оружие на основе моих открытий и трудов, а с помощью него замочить и Сталина, и всю верхушку.
Восстановив тем самым царский режим, к которому я по мещанскому своему мировоззренью тяготею – товарищ следователь верил в сие безмерно.
Но заступился мой Учитель за меня, и вот отпущен был. Хорошо, что покалечить не сумели, иль не дано им было такое разрешенье – а сволочи отменные там служат, хотя, быть может, их рвенье из-за страха.
Штандартенфюрер вернулся на свое место, на стул присел. Минуту помолчал, отдавая дань моим лишеньям. Я был неприятно удивлен, что такой талант на службе у фашистов обретается. Неужели он разделяет их мировоззренье? Я бросился в омут откровенья:
- Что связывает вас, а вы ученый, истинный похоже, с мракобесием фашистского ученья? Только не говорите мне о праве высшей расы – я не поверю.
Вздохнув печально, мой будущий шеф произнес тираду:
- Давайте поговорим по душам и откровенно. Здесь нет лишних ушей да и записывающей аппаратуры тоже.
Мы говорим tet-a-tet, но соблюдаем принцип баш на баш. OK? – он щеголял словами и знаньем языков.
Дождавшись безмолвного кивка в знак одобренья, он собравшись с мыслями и духом, произнес неторопливо, смакуя фразы и слова, как жемчуг драгоценный красотка перебирает в томлении душевном, когда его получит в дар от любовника страсти ее:
- Мы, как ученые, должны быть выше всяких предрассудков, в том числе и политических систем, не так ли? Нет, нет, молчите, я продолжу монолог – меня пробило. Идея коммунизма более утопична идеи национал-социализма. Но обе они ложны, а как похожи наружным антуражем – одно государство на всей планете с одной идеологией, а что внутри, не так уж интересно: править будет быдляцкий пролетариат, или раса господ с рожденья. Детали эти мы обсудим в дальнейшем, если договоримся о контракте.
А он простой в своей прозрачности хрустальной, как речка горная, или линзы бинокля от Цейса.
Короче, мне разрешено с высоты от самого Риббентропа, в соответствии с арийской теории, изложенной в «Майн Кампф» - кстати, рекомендую прочитать внимательно сей труд фюрера нашего от Бога - провести полные и исчерпывающие исследования с применением различного человеческого материала, доказывающие превосходство наше над всем оставшимся сбродом на Земле.
Итак, Емельян, простите за фамильярность – меня зовут, кстати, Йохан – прошу вас дать согласие на совместную работу. Я вас беру, как физика гениального, который мне поможет дать моим психологическим опытам соответствующий аспект, выраженный формулами, графиками и материальным отношением к массиву человеческого сброда.
У нас будет свой лагерь, вы будете моим заместителем и пользоваться полною свободой в размерах тех пространств, которые нам выделят под опыты над телами и душами людей.
Прошу подумать и дать ответ в течение семи минут, так как знаю, что нет любимее этого числа для вас на свете никакого другого. Да, кстати, это день вашего гениального рожденья и это мой подарок вам – спасу я для человечества ваш великий мозг. А там, глядишь, обогатите открытиями революционными нас всех.
Ну как, каков будет ответ мудреца и корифея современной мысли?
Призрак Кампанеллы витал в моем сознанье, хотя в конкретные труды его я не особо верил. Но сама постановка вопроса была интригующей донельзя - ведь эти опыты могли приблизить человечество к ответу, какой оно ищет со своего рожденья: самое оптимальное устройство государства, но здесь важны основные аксиомы, которые и определяют все строенье.
Если брать равенство, братство и свободу – получится одна конструкция; а если возьмем верховенство нации единой, то получим смесь гремучую капитало-феодально-рабовладельческую. Возможных вариантов миллионы: мне нравится одна утопическая конструкция такая – все люди вдруг живут ОТДЕЛЬНО в своих домах в лесах глубоких, друг друга любят, ищут в себе Бога и развивают свой талант до сверканья бриллианта размером с голубиное яйцо.
Я колебался лишь для вида, приняв решение сразу и бесповоротно. Наконец, я разомкнул спекшиеся уста (не забывайте, где я и сколько времени провел в животном положенье!):
- Я согласен. Но требую одно лишь непреложно – результаты опытов и их научное обобщенье – должны быть ОБЩИМИ и в равных долях, вернее целым обладать будете вы и я. А иначе, отправляйте меня в замороженный барак умирать в печали светлой.
Йохан подпрыгнул со стула и, сделав полукруг (теперь налево), ко мне он подбежал и руку взял, не погнушавшись ее заскорузлости грязной и убогой.
- Рад, очень рад вашему решенью. Один ум хорошо, а два гениальных лучше, не так ли?! – Йохан радостно вскричал, и глубоко вздохнув, продолжил трезво:
- Сейчас я положу вас спать – утро вечера мудренее.
А с утреца отправимся в поход, как наш Мальбрук когда-то собирался.
Очнулся я от крика Сатаны:
- Ты что, Сидоров, белены объелся? Ты где витаешь, там же в облаках мечтаний? Глаза закрыты уж полчаса и ничего не слышит. Хорош олух, нечего сказать.
Я холодно стрельнул глазами по морде сытого начальника (а какой довольный! наверно, кончил пару раз прям за компом), и, расправив плечи, таинственно промолвил:
- Эта методика новая – погруженье в дальнее ментальное подсознанье. Строго необходимо с закрытыми глазами постепенно отрешаться от земной суеты и налаживать контакт с астральным телом. Извините, но я продолжу – мстительно закрыл я глазки, но кайф весь был уже поломан. Пришлось решением задачи мне заняться.
И тут внезапно пришло мне озаренье, и до обеда справился я с трудною задачей. Отнес к начальнику – тот глаза расширил так, как будто в задницу ему воткнули шило:
- Молодец вы Петр. Вот эта методика новейшая, однако. Расскажите, где учились и сколько стоит обученье?
- Извините, но там берут не ниже кандидата физматнаук.
Сатана скривился – он был учитель начальных классов в свое время и закончил пединститут. А я учился на ФИЗТЕХЕ. Сумел успеть до катаклизмов, что произошли с моей страною, диссер защитить.
Я побрел в столовую завода. На дворе двадцать первый век, а цены в ней были как в совке. А жрачка здесь отменная всего рублей на сто двадцать-сто пятьдесят, не больше.
Пристроился я за Орловым. Он дядька ничего, но больно злобный – во всем он видит только недостатки. И вот сейчас, вполоборота повернувшись, он загундел:
- Слыхал, Парамоша, что московские суки объявили – с января проезд в метро двадцать семь рублей. И как нам жить в дальнейшем полагаешь?
- Раскрутим Сатану на прибавку жалованья – я улыбнулся, зная характер жадный нашего шефа: удавится за лишнюю копейку.
Горестно махнув рукой, Орлов стал набирать себе поднос – пожрать он любит. Есть и на это поговорка у него – трахаем лишь раз, а кушаем четыре.
Я взял харчо, бефстроганов и компот — на девяноста семь рублей. Вкусивши пищу быстро, мы вышли на воздух покурить. Естественно, что мне угощать сотрудника «Camel»-ом своим пришлось – я безотказный, хотя и знаю про пачку Парламента в недрах штанов Орлова. Тот от удовольствия халявы, погнал пургу иного рода:
- Ты Петр скажи мне откровенно, какая лошадь завтра выиграет на скачках?
Все в фирме знали, что я частенько предугадываю предстоящие событья – сам не знаю как, но получается.
- Нет, Орлов, на тотализатор я не гадаю. И с лошадьми я как-то не дружу, извини.
Обиженный товарищ в сердцах бросил наполовину недокуренную сигарету и быстрым шагом устремился к линии любимой.
Я на часы взглянув, легко вздохнул и к скамейке во дворике почапал. Было еще минут пятнадцать у меня в запасе. Небо развеялось и в образовавшееся окошко выглянуло осеннее солнышко, теплое и родное.
Глаза зажмурились охотно.
Я вышел из комнаты – коридор был бесконечен в обе стороны. Стены и потолок были ужасно-синего холодного могильного цвета, что создавало иллюзию морга мирового: я зябко пожал плечами.
Я был в халате странного покроя – он был весь сплошной, и непонятно было, кто и как смог натянуть его на меня.
- Я в больнице, но что со мной случилось? – билась мысль в голове. Ее ощупав, я подивился гладкой лысине – всегда там ежик был.
Решил я, наконец, зайти в какую-либо комнату – они шли друг за дружкой через три метра, судя по входным серым дверям. Там также была только одна кровать, а ней в таком же халате и лысый сидел мужик. Было что-то странное в облике его. Он был весь отрешенный и черты лица его как бы смазывались в маску Пьеро.
Не удивлюсь, что и сам сейчас я выгляжу не лучше.
- Слушай друг, а где мы находимся сейчас? Это онкология или хирургия? – спросил я мягко, не желая грубо нарушить покой пациента.
Открыв глаза, он горестно вздохнул:
- Садись и слушай. Ты у меня за эти восемьсот лет будешь стотысячным спрашивающим ослом – я поздравляю тебя с этим, но подарков не будет.
Я робко сел и притих, и даже сжался. Мелькнула мысль:
- Это сумасшедший дом!
Все тем же похоронным голоском, этот Пьеро продолжил:
- А также поздравляю, что вы в Раю.
Увидев мое остолбенение, он грустно улыбнулся:
- Не ожидали? Вы думали, что Рай – это сад Эдемский?
Нет, здесь все хитрее закручено, но точно.
Мы на этаже тринадцатом находимся, а здание здесь бесконечно. Каждый этаж принимает ту душу, которая, так сказать, наработала на него.
Там в вышине, нам не доступной, сияют души Христа, Будды, Мухаммеда. Там типа люкс, пентхаус, все дела.
А ты браток наработал лишь на койку и общение с подобными себе. Но скоро ты запрешься в своей комнате навеки, ибо с самим с собой гораздо интересней.
Я ошарашено молчал. Потом спросил:
- Так я умер?! И здесь навеки?
Пьеро кивнул и вновь глаза закрыл.
Через минуту я потеребил его опять:
- А нет ли шанса наверх попасть, и как вообще здесь обстановка? Как кормят, есть ли развлеченья, подъем-отбой тут существуют?
Недовольно поморщившись, он ответил, не открывая глаз:
- Ты мне мешаешь шанс свой получить. Один раз в год одну лучшую душу переводят на следующий этаж. Но достичь здесь необходимо состояния Самадхи, чтобы случилось такое чудо вселенского масштаба.
А душа не просит есть и спать не нужно ей.
Вот только скучно здесь и ленится народ. Большинство не верит, что им удастся подняться наверх. Но они были такими и по жизни. И конкуренция здесь бешенная, а клиенты все прибывают и прибывают — затихающим шепотом закончил он введение в основы райского поведения.
Не такое видалось мне в моих мечтаньях.
Все понял я, и не сказав спасибо, побрел в комнатушечку свою неторопливо. Там на кроватке сидел и думал:
- Какой же был я все-таки дурак! Читал я мало книг, а людям помогать мне было в лом.
А пустые бездонные глаза мои были сухи – в душе нет жидкости, наверно.
Тут крик Сатаны развеял мои дремы:
-Сидоров! Если вы решили одну задачу, то не следует думать, что нет других. Бегом на рабочее место. Поступила классная порнушка – взломай ее по-шустрому. Бегом!
Тряхнув головушкой неоднократно, я подивился в который раз, какие сны чудные ко мне приходят. А как они красивы и реальны, несмотря на страшный свой сюжет. Такая мысль внезапно озарила мой мозг:
- Вот бы придумать механизм перенесенья снов моих на диск дивидишный! Я бы стал магнатом, а может олигархом – такого в мире нет ни у кого. По крайней мере, у товарищей и друзей не замечалось.
За стол, усевшись, я даже не подумал заняться взломом – пятница сегодня и нет особого смысла корячиться надсадно. Я развернул учебник криптографа Сикритса.
- Сидоров! Опять ты улетел в своих мечтаниях бесплодных?! Задачу ты решил уже, иль как?
Сатана не дремал, но теперь у меня есть классная отмазка:
- Я по методике работаю, еще вам разъяснить ее, иль уже не надо?
Начальник, скрипя зубы, уполз к своим картинкам.
Я пошел и сделал чай. Взглянул на часы офисные, что над стеночке висели – было пять часов, так что еще два часа торчать в безделии унылом. Какой смысл в пятницу торчать до конца смены – убейте меня, понять сие я не могу. Наверно, наш начальник в армии прапором служил.
Но мне не скучно: я мечтаю, или сплю и вижу сны.
Жизнь моя шла под откос:
- бизнес надоел, семейная жизнь вошла в кризис среднего возраста, но была одна отдушина – ИГРА во все , где бабки крутые разыгрывались.
Играл я везде и во все , а главное БЕЗБАШЕННО.
С некоторых пор  зачастил в "Космос"- там собиралась крупные и серьезные игроки  в покер. Играли преимущественно в "омаху". На руки в этом виде покера дается 4 карты,
на стол 3(флоп), далее 4(терн) и наконец 5(ривер). Обязательным условием было брать с руки 2 карты и любые три со стола. Комбинаций было море, эмоции захлестывали.
"Соль" игры состояла в том, что обычно со старта кто-то получал готовую комбинацию (стрит, флешь или фулл-хаус) и начинал взвинчивать ставки, поэтому тем, кто имел перспективу улучшения руки, приходилось за это много платить.
Средний банк получался в размере 5-10 штук зелени, что в середине 90-х было серьезной суммой.
Проиграв очередной "бешенный" банк, я решил успокоить нервишки и пошел крутануть рулетку. И тут в поле моего зрения попал стол "блэкджека", за которым сидела миниатюрная стройная брюнеточка, и она дрожащей рукой двигала на поле ставки последние фишки. Сердце мое дрогнуло, и я подсев за стол, участливо спросил:
- Не везет сегодня? - и продолжил не дожидаясь ответа:
- Не везет нам в картах - повезет в любви!
Девушка повернула свое личико и мягкая улыбка осветила ее облик.
О, как восхитителен был ее греко-римский носик, прямой и тонкий,
ее глаза томной газели были наполнены слезинками,
а губки были удивительно длинные и прекрасные.
Лицо обрамляли черные с каштановым оттенком пышные волосы,
и я "поплыл", чувствуя себя 17-летним юношей.
Ее последняя ставка не сыграла и я предложил  утешиться в ресторанчике.
-Емельян,- представился я,
- Лена, - в ответ чарующим голоском проворковала моя новая любовь( о я уже чувствовал это сердцебиение и помутнение разума!).
Утолив голод и тем самым наши переживания,
мы плавно переместились в уютный салон моей "Бэхи".
Лена окончила химфак МГУ, родом с Ташкента, а живет пока по-прежнему на 13 этаже общаги - все это она поведала уже за быстрой ездой.
Ловко припарковавшись в длинной тени угрюмого высотного здания МГУ,
я взяв инициативу в свои руки, крепко обнял подругу и впился в сладкие дурманяющие губки.
Далее события развивались стремительно - штаны и трусы мои приспустились, гордый и боевой мой друг был обласкан Леночкой. Она стояла на карачках на пассижирском сиденье, и я ловко освободил ее от колготок и трусиков. Пальцы мои ласкали ее лоно,
благодарно отвечавшее живительной и дурманящей влагой.
С женой я имел миньет, но это было земля и небо.
Леночка так ласково и, чертовски сильно, ласкала моего "Петуньку", что я бредил наяву:
- Еще! Еще! Глубже!
И самое удивительное, что таким маленьким и красивым ротиком Леночка умудрялась заглатывать моего коня полностью!
Блаженство длилось и длилось....
Наконец мощная струя выплеснулась мощным фонтаном. А Леночка всю животворящую жидкость вобрала в себя, что было для меня приятным сюрпризом, так как жена и редкие подруги такого никогда не делали со мной прежде.
Через минуту, едва отдышавшись и придя в себя , я спросил:
- Лен, а можно к тебе сейчас подняться?!
Чарующее и игриво рассмеявшись, она кивнула, а я снова впился в ее алые хищные губки.
Проскользнув мимо вахтера, мы поднялись на лифте на 13 этаж и бесшумно проникли в ее комнатушку.
Теперь мы не спешили - приняли душ (приятная конструкция номеров в общаге МГУ состоит их двух комнатушек и коридорчика с душем).
Далее мы легли "валетиком" и ласкали друг друга до потери сознания.
Это был адски зашибательский завод. Все на нём было офигенно, как в норке у Кортни Лав. Территорию громадного предприятия окружал километровый зеленый забор. На четких проходных дежурили зоркие, как мразотные орлы, охранники с ушлёпскими лецензиями и пистолями типа ИЖ. Здоровенных цехов было аж пять штук. В них рабочие, нормальные, как сто грамм, работяги делали четкие ништяки из сплавов различных цветных и не очень металлов. Всё получалось как-то прямо хорошо. Рабочие удивлялись сами себе, немного бухали, улыбались, ходили на обед. После отличной работы забирали ласковых детишек из садиков и дарили любовь своим прекрасным женщинам и женам. Они вообще уважительно относились ко всем представителям биосферы этого гавененького городка. Не трахали собак, не резали на куски бомжей, не запинывали ногами проституток и гостей города. Впрочем, никого это не удивляло. Так уж было принято.
А ещё на секретном заводе находилось гнилое, как жопа Зверева, место. Сраная администрация. Это было козлиное двухэтажное сифозное здание. Там тусовались и мяли толстыми задницами дорогие стулья офисные крысы - ублюдки-менеджеры, твари-секретарши, говноеды-бухгалтеры, гниды-директора и прочая неприятная, как гной, сволота. А главным там назначен был Владимир. Учился в ФМШ номер восемнадцать, но гены кинули на лоно бизнеса его и вот директор он.
Все это тухлое дрисное сообщество немеряно наживалось на героическом труде нормальных пацанов-пролетариев. Офисные твари тащили все что можно. Зарплату для токарей и сталеваров, новые, вошка не пробегала, бушлаты и телогрейки, алмазный инструмент и перчатки с пупырышками на дачу! А кормили работяг странной фигней из поганой капусты и пустыми, как разум глиста, обещаниями. Рабочие не устраивали бессмысленных бунтов и мясорубных потасовок, потому что в хавчик гниды- директора клали амфетамины. Люди жрали эту фигню и становились позитивными.
Однажды, зарвавшись вкрай, курвы из офиса устроили пидорский корпоратив. Они пили в своём ублюдочном презентационном зале форшмачный алкоголь из других тупых стран, пускали из окон гавённые фейрверки, жарили друг друга на изблёванных столах и творили разные чудовищные непотребства, о которых нельзя даже писать. На третий день гребанного праздника блядва добралась до запасов мудянской наркоты и сожрали месячный запас энеджайзера для рабочих своими жадными похабными ртами.
Гена Патрубкин пришел с обеда, как всегда, полтретьего. Запустил станок и приготовился выдрачивать цилиндрическую хреновину. Но что-то было не так. Гена недоуменно заглянул вглубь своего токарного мозга и увидел там только серую пустоту. Чего-то не хватало, и работяга не мог понять, чего именно. Глухое отчаяние охватило передовика труда. Уставшими глазами бедняга посмотрел на цех и обмер. Помещение вдруг стало невыносимо мрачным – закопченный потолок, покрытые подтёками ржавчины, будто обоссанные мразями, стены, кривые балки и битые стёкла фонарей. Его товарищи вокруг так же корчились в жестких крутых непонятках.
- Беда! Беда! – заревел токарь. – Мне не нужна такая гребанная жизнь! Кто отнял моё счастье???
Гена достал мощную кувалду и дикими ударами раздолбал ставшим таким отвратным станок. Горячая лавина ярости накрыла мозги заводчан. Они мочили и расфурычивали все подряд. Выли. Рвали кабели, срали в щитки с приборами, жгли двери, гнули продукцию,  резали газосваркой рабочие места и отчаянно мастурбировали. В сраном цехе было всё раскурочено, что только можно, но жажда разрушения не утихала. Люди вырвались наружу. В цепких побелевших от злости ладонях каждый сжимал орудие возмездия и кошмара. Кто разводной ключ, кто кусок арматуры-двадцатки, кто остро заточенный топорище. Гена нёс свою верную пятнадцатикилограмовую кувалду. Тысячи беспощадных глаз смотрели на обделанное ушлёпским керамогранитом здание администрации. Там до сих пор продолжалось блядское веселье. Хлопали салюты, трахались в окнах бухгалтеры и топ-манагеры.
Толпа жестоких людей в полном молчании бросилась через пустырь, всё набирая и набирая скорость. Гена первым ворвался в гумозный вестибюль. Там катался на кресле в кал убитый вице-призедент их шняжного ООО, казнокрад и пидорас Тяпкин. Харя лысого директора растеклась в пошленькой улыбочке, блевотное брюшко радостно всколыхнулось. Тяпкин закричал:
- У-ау! Работничек-зачетничек пришел! А что ты не на работке, холопчик? Давно по попке не получал, быдлина слесарная?!
- Верни мне щастье!!! – заорал Гена и кувалда впечаталось в тупое хавло пидораса. – Верни щастье! Щастье!!! ААААААААА!!!!
Рабочие быстро лезли в окна, как пауки карабкались по стенам, сшибали блядские двери могучими плечами. Их пальцы рвали кадыки и выдавливали глаза, молотки и газовые ключи расшибали тухлые черепа, выбивая извращенческие мозги этих сук. Жестоко отъимели в жопу разводным холодным ключом пятидесятилетнюю мразь-снабженца Лидию Семёновну. Забили в пасть козла-менеджера Чугуева банку рэд-була. Распяли на стене хитрожопую гниду замдиректора Зубцова. Эта вонючая кодла отняла у них простое работяцкое щастье. Из выбитых окон летела разбитые чмошные компьютеры, зассаные принтеры, фрагменты гнилых паразитских тел, головы, руки, сиськи и порванные члены. Покончив с офисным говном, рабочие снесли ворота, устало остановились за периметром и, подставив изможденные лица холодному кислотному дождю, выли и орали в серое низкое небо. За спиной пылал гребанный в своей секретности завод.
А Щастье так и не отыскалось. И работяги отправились искать его, разбегаясь по одному и группами по засраным улочкам не ждущего такого подарка долбанутого городка.
Я вздрогнул от неожиданного хлопка по плечу – радостный Орлов загудел:
- Кончай летать, все - время вышло. Пошли пивка бортанем.
Мне не очень хотелось провести вечер с этим товарищем, поэтому сочинил отмазку:
Не, не могу. У меня встреча в восемь на Курской. Извини, в следующий раз давай.
И тут же вспомнил, что реально встречаюсь с Валеркой, где-то около восьми в районе Курской.
Выйдя из офиса, я внимательно рассмотрел двор и все цеха – но бунтарей на нашем предприятии не обнаружил. Мелькнула мысль, а может вождя им не хватает?
Странно, обычно у меня сон завсегда в руку!
Упав удачно в метро на свободное место, я отключился.
Зарницы. Подворье. Из трапезной, окна которой выходят на галерею, слышится лай сторожевых собак. Ее сменяет песня губной гармошки часового.
Йохан рукоплещет и площадно комментирует эти разнообразные все звуки.
• Перейдем в мой кабинет и подведем промежуточные итоги — предлагает мне группенфюрер, плотоядно улыбаясь, отрыгивая нежно пивко баварское.
Перешли и расположились — он за столом, теперь я в кресле. Йохан, раскрыв коричневую папку, лающим голосом начал свой длинный монолог. Многозначительным жестом барон побуждает Емеля следить за ним, шагающим кругами по кабинету — оттопырив палец указательный левой руки:
• Итак, мы расчленяли, морозили, голод морили, устраивали схватки, на интеллект проверки проводили.
Какой итог? А вот какой нетривиальный.
• Самый главный инстинкт у человека — это самосохраненье. И ради него человек способен на все: предательство и подлость; убийство и коварство; унижение и покорность; et cetera.
Затем идет комплекс материальных чувств, как голод, боль, которые тоже весьма эффективно управляют индивидом.
Такие категории, как любовь, вера, достоинство, патриотизм и другие легко рассыпаются под воздействием основных инстинктов.
Правда, есть исключения. Это генерал Кабышев оказался крепким орешком и не сломался.
Давайте, Емельян, поведайте мне ваше мнение об этом невероятном случае.
Емеля перелистал страницы и нашел данные опыта
«ЗИС 3417М».
И в памяти всплыли детали чудовищного эксперимента.
Коридор барака, нищенски освещенный одною свечой. Оглядываясь, коридором идет Кабышев. Он исчезает за дверью какой-то комнаты. Из за портьеры являются Йохан и Емельян. Они останавливаются перед тою же дверью. Барон предлагает физику наклониться и посмотреть в замочную скважину. Воспитанный в лучших традициях русской интеллигенции, Емельян отказывается. Группенфюрер цинично хохочет.
- Если вы не посмотрите,– подстрекает барон – порок никогда не будет понят». Снедаем внутренними противоречиями, Емельян наклоняется.
В комнате, видимой Емельяном через замочную скважину: главный объект – это койка. На койке навзничь лежит обнаженная девица. Другая девица осуществляет массаж и призывно приглашает генерала присоединиться к соитию. У Кабышева не было женщины уже целых полгода. Постепенно из затемнения пружинисто восстает палач с плеткой. Он не мешает девицам совокупляться. Наконец генерал входит в лоно лежащей девицы, которая приемлет его в себя.
И тут с протягом плеть ударяет генерала по спине. Глухой стон вырывается из недр Кабышева, символизируя откровенный упадок нравственности, но он не в силах оторваться от похотливой самки.
Наблюдая эту сцену, Емельян желает выломать дверь и сломать зловещий сценарий. Но дверь крепко заперта. Второй удар, нанесенный палачом, более тяжким оказался, и чувствительным, зараза. Но и он проигнорировался советским человеком. Емельян чувствует лед взаимонепонимания.
• Как же так? Советский генерал ведет себя как похабная скотина, не в силах оторваться от стервозной лярвы.
Но тут пробился сквозь фрейдистский туман лучик надежды: на замахе третьего удара Кабышев вскочил внезапно, и плетку выхватив, ее задушил ненавистного палача.
Конечно, за такой проступок, когда арийца жизнь закатилась на хрен, генерала вывели во двор и брандспойтом заморозили беднягу.
И лишь блеклый свет луны ложился на затененный лик отважного командира.
• Опыт по заморозке проводили ночью, когда мороз крепчал, а Йохан лишь шнапсом согревался.

Еще мне вспомнилась одна такая встреча, что пыль столбом стояла от наших споров.
Что слышно от Андрюхи, что в Мексику свалил недавно? - спросил я, с теплотой душевной теоретика гениального вспоминая. А ведь учились вместе все мы. Но много воды утекло с той поры.
• Устроился неплохо — сразу на профессорскую должность. Оклад в девять раз больше у него там супротив ИТЭФ-овского — смачно ответил Валера, заканчивая шестую тарелочку креветок.
Мы вновь затихли, углубившись в процесс пития и жрачки.
Я сидел и машинально рисовал чертиков в своем ежегоднике. Уж битый час шла летучка у начальника департамента поставок Семена Иосифича по прозвищу «Кащей» - он был длин и худ, и к тому же лыс. Собрал он народ на этот раз в переговорной – у себя в кабинете он в очередной раз делал хай-тековские преобразования. Наконец его писклявый голосок заверещал:
Ну, на сегодня, пожалуй, хорош. В выходные прошу не расслабляться шибко, а в понедельник жду всех как обычно в 10-30 у меня в кабинете. Все свободны, а вас Емельян Дмитриевич попрошу задержаться на минуточку.
Народ мгновенно вылетел, оставив меня на рандеву, обещавшие токмо одни неприятности – награждать этот хитрый лысый черт любил при больших скоплениях народа, показывая свою «щедрость». После такой липы, обычно хотелось бросить бабки в ненавистную харю начальничка.
- Ближе садитесь – пригласил «Кащей», намеренно закуривая. Знает ведь сука, что я не переношу табачный дым.
- А что вы мне расскажете о менеджере Подушкине, Гавриле Игоревиче? – далее спросил он меня противно-елейным голоском.
Я пересел, переместившись по своему правому краю к столу начальника по-возможности отстраняя свою носоглотку от густых струек никотинового дурмана.
Секунду подумав, дал краткую, но исчерпывающую характеристику своему работнику:
- Из семи менеджеров моего бюро Подушкин наиболее толков и расторопен. Обладает скрытным характером – себе на уме, знаете ли. Часто выезжает в командировки, но кпд поездок не высок.
- Вот- вот, невысок кпд у Гаврилы нашего – вмешался в мой монолог Семен Иосифович, и продолжил – он уже семь раз выезжал на «Рыбинские моторы» - я навел подробные справки. А теперь почитайте справочку отдела безопасности. Да, сегодня Подушкина, конечно же, нет на рабочем месте? – закончил вопросом-утверждением наш хитрый лис.
- Да, он взял отгул на сегодня.
- Отгул в пятницу, а в понедельник ищи-свищи вашего прохиндея. Я пойду и отолью с вашего разрешения, а вы ознакомьтесь пока с документиком весьма любопытным.
И «Кащей» выскочил из переговорной, как будто его кипятком ошпарили.
Я внимательно стал изучать бумажку СБ:
« 13.09.2007. Президенту Кокуре О.Б.
От Зам. Начальника СБ Иванова С.Р.
Докладная.
Наружная слежка и электронная выемка, а также другие оперативные мероприятия неумолимо показывают, что менеджер Подушкин Г.И., работающий непосредственно в бюро поставок (рук. Спасов Е.Д.), ведет двойную, или, даже, быть может тройную игру. Все самое выгодное сливается нашим прямым конкурентам.
Контракт на поставку трансформаторов и прочего энергетического оборудования, он успешно запродал нашим конкурентам фирме »ПРОМЦЕНТРАЛЬ». А речь идет не много, ни мало, как о 47 миллионах рублей.
В данный момент устанавливается характер сделки на ММК. Там фигурирует сумма в 97 миллионов рублей.
Данные достоверные.
Подпись.»
Я сидел, кривовато усмехаясь:
- Ну и мягко подстелил этот стервец нам всем, да жестко сидеть. Но основные шишки упадут на меня.
Уж будьте уверены, господа хорошие. И какие черти занесли меня в эту шараш-монтаж контору с диким названием « Заря Встает»?

Далее идет повесть в повести, от имени следака, Степы и Безвинного товарища Х.
Уж ты прости читатель, но попотеть тебе придется, ибо смешались в кучу стили все и даже направленья. Скажи спасибо, что не гружу тебя стихами!

Следователь Петров в своем кабинете.
Держу я два дела на столе: в обоих жестокие убийства.
Но как они различны – как небо и земля.
На первое попал я так.

Я мирно дрыхнул на своем любимом кожаном диванчике, когда затарахтел мой убогий сотовый телефончик. Минуту я терпел, надеясь, что дело несрочное, но не тут-то было. Пришлось вставать и брать трубу – мигало на ней 05-37:
- Да? Говорите!
- Глеб, это Семеныч. У нас «первая категория». Выезжай немедля. Адрес – Бутлерова, 10. Ждем.
Я, ребята-акробаты, служу в Генпрокуратуре «важняком» и 1-я категория значит убийство какой-либо шишки на ровном месте. Торопливо приведя себя в порядок, и выпив кружечку растворимого кофе – гадость, но на джезву нет времени – я выскочил во двор. Машина была на месте.
Живу я в Ясенево, так что в Коньково мне пилить минут семь-десять, несмотря на ходовые качества моего рыдвана – ржавой семерки жигулевского разлива.
Труп лежал рядом с входной дверью третьего подъезда.
- Что известно? – спросил я старшего группы, Семеныча.
- Депутат Верховного Совета Кружилин, Марк Соломонович.
У меня отвисла челюсть – депутатов у нас сроду не мочили, ибо на хрен они кому нужны. Но я продолжил:
- Свидетели, очевидцы?
- Нет никого, но выяснили, что шел он примерно в раойне трех ночи к полюбовнице своей. Некто Люся, из сорок седьмой квартиры. Счас с ней Мишка Заболотный беседует.
В злодея- полюбовника я не шибко поверил.
В девяноста из ста убийств мотив – деньги.
Но как я не люблю эти «подъездные» заказные мочилова – кто бы знал! Ни свидетелей, даже оружия не оставят – выбросят в Москва-реку, и ищи-свищи.
- Машину нашли? – внезапно спросил я. Семеныч, быстро набрав Мишку, через минуту уверенно заявил:
- Вон его тачка – Ауди шестерка, черная.
Взяв ключи, найденные в штанах мертвого депутата, я прошел к машине. Обошел по периметру, заглядывая в боковые стекла.
Ничего интересного. Разобравшись с пультом, отключил сигнализацию и открыв дверцу, сел на водительское место.
В бардачке была всякая ерунда – диски, карты, сигареты.
Отвернув солнезащитный козырек, на обратной его стороне увидел листок бумаги в клетку, по ходу похожего на тетрадный.
Развернув, я прочитал:
17 м. 21 в обычном о. п. кастанеда о. рая с майя.
- Что за хрень? – подумал я.

Степан.
- Степушка! Лети на крыльях любви в мои объятья. Я трепещу и вся покрылась негой - раздался вдруг звонок одной моей знакомой Люси.
Я вмиг собрался - от халявы этой не смог бы и евнух отказаться!
Долетел за полчаса и даже меньше на форде красном, купленном недавно.
Был третий час ночной и в подъезде я наткнулся на пьянь какую-то, что нагло разлеглась. Гулким звуком упала нечто на кафель пола, а уж темно здесь было, как у негра в жопе: на лампочках здесь экономили все пидоры, живущие в домине. Ступив вперед, я мысом ботинка поддел предмет некрупный - он улетел к лестнице, вернее прошелестел крутясь-вертясь и елозя по шероховатой поверхности убитой плитки.
Я подошел, поднял предмет сей - бумажник весь в коже оказался. Раскрыв его, глаза мои расширились наполовину,
а душа наполнилась благодатью - халява к халяве, во поперло. Там евро, баксов и деревянных оказалось до хрена, еще купить машинку я смогу.
Засунув сей судьбы подарок, я влетел, как демон страсти и Люсечку мою отфигарил так, что она в блаженстве неземном, лишь мне шептала, покусывая мочки левого уха моего:
- Ну ты, прям буйвол, чего вкурил насильник бедных девок?
Когда пошел я уже на третий круг, пройдясь по всем щелям уж неоднократно, раздался трель звонка входной двери.
И тут, конечно, все упало.
- Как скверно все, а вдруг за мною - мысленно затрепетался я , и стал рыскать по квартире, ища куда забросил пиджак, в котором лежала убийственная улика.
- Не открывай, вдруг грабители - припугнул жутким шепотом подругу безмозглую свою.
На та, накинув лишь халатик, подбежала к двери и услышав грозное:
• Откройте, милиция! - бездарно погубителей моих впустила. В бессилье я опустился на софу и трусы найдя, их натянул поспешно.
С Валерой мы расстались, и вот в метро тащусь я до дому. Глазки сами по себе слепляются.
В этот момент в дверь постучали. В вагончик зашол чумазый таджик или другой какой чучмек, я в них не сильно шарю в этих черномазых и вопросительно уставился на меня.
- Говори Авшир – сказал мой будущий начальник.
Чурка пожал плечами.
- Сесиле кальса, сепоська и тва кулёня. Могиля номель симнасать. В сиснясатой нихуя небила. Деда нахуй сталово халанили. В пинацатой тонинькая сепоська, глам пять. И всё.
- Хорошо свободен.
Чучмек удалился.
- Сегодня чего-то не очень – мужик протянул мне руку – Меня зовут Валера. Будешь работать?
Я поспешно пожал руку.
- Конечно – гробокопатель, так гробокопатель подумал я, раз в голове воздушные шары.
- В восемь быть на месте.
- Ага.
- И ещё…смотри не проболтайся, у шефа длинные руки – Валера на секунду задумался – и ноги тоже. Свободен.

Сначала меня уронили на колени. А, затем, в следующую невероятно долгую, можно даже сказать бесконечную, секунду я наблюдал полет тяжелого кованого сапога, который с невероятной точностью вписался мне ото рта до левого уха, приложившись так, что полет до земли я еще помню, а вот удара об землю уже нет. И темнота, СТРАШНАЯ темь, в которой мне приснился чудный СОН…